— Чурбан бесчувственный! — выдала она, дополнив несколькими ругательствами на немецком.
— Сама такого выбирала, — едва слышно хохотнул отец.
— Да уж… Ладно! Сам Колька — не проблема, а вот как ребята на это отреагировали…
— А-а… выдохнул отец, — Света!
— Дошло наконец-то, — устало прокомментировала мать, — Понял? Если девка, которая планы строила на Мишку, теперь нос воротит, то остальные как же?
— Та-ак… — протянул отец, — а одноклассники?
— Не сильно лучше, — с горечью ответила мама, — Ванька Литвиненко, да Лёха, они не отвернулись, а остальные — кто как… Травить, может, и не будут — школа не даст, но и жизни ему не будет. Нормальной уж точно! Наособицу теперь Миша.
— Та-ак… — протянул отец, — и что ты предлагаешь?
— Да уезжать же! — выдохнула она, — Уезжать! Всю жизнь, считай, в ссылке провела…
— Люд, ну ты же знаешь… — виновато отозвался отец.
— Да знаю, знаю! Но ладно раньше… а сейчас-то? Одичали вконец! Но мы-то ладно, а Миша? Школа в Посёлке — сам знаешь…
— Да уж понимаю, — мрачно ответил тот, закуривая очередную папиросу.
— В следующем году всё равно уезжать договаривались, так ведь?
— Ну… — протянул батя.
— Чего?! — опять слышу ругательства на немецком, — Да что ж это такое…
— Не, Люд… я думал, может Мишка в техникум захочет? Нам-то тогда зачем? Ну ты же знаешь, мне нельзя…
— Захочет! Конечно захочет, если ты ему выбора не оставишь! — еле слышным шёпотом взвилась мама, — Мальчик, при таких-то учителях, в районе призы на олимпиадах берёт, а ему — техникум! Зачем? Чтобы потом этим… гегемоном быть?
— Ну, я вот неплохо получаю…
— Я, да я! — перебила его супруга, — У тебя что, большой выбор после лагерей был? Мишу-то за что хочешь выбора лишить? Тем более, если эпилепсия, то какие там станки и механизмы?! Ты что, смерти его хочешь?!
— Да с эпилепсией на такие специальности и не пустят… — ответил отец, — А-а… да, действительно.
— А я о чём?! — горячо откликнулась мама, — Уезжать! Уезжать надо! Да не в очередную дыру, а в нормальный город! Нормальный, понимаешь? Не райцентр этот чёртов, а…
— В Москву, — не выдержал отец, — так?
— А хоть бы и так! — парировала мать, — Погоди, погоди… не перебивай! Я помню, что у тебя запрет жить в столице.
— Не только там, — мрачно отозвался батя.
— Да помню! Ну так и времени сколько прошло? Ты ж говорил, что у тебя знакомые там… так неужели не помогут? Чёрт те кого реабилитируют, а тебя…
— Ну ты же знаешь, Люд… — начал было отец.
— Знаю! Но ты попробуй! Отпуска у тебя накопилось чёрт те сколько, всё равно никуда, считай, не ездим! Так возьми, и съезди в Москву, навести знакомых и родных! Что мы теряем?
— А… в самом деле, — согласился отец, — школы там и в самом деле получше, да и вообще — возможности!
Проснулся с утра, и понял, что мне — надо, и так срочно, что ещё чуть, и будет постыдная авария! Грибочки на клапан поддавливают…
Сидя на топчане, суетливо надел брюки, и, не надевая носки, поскакал к порогу по стылому, недавно крашеному полу. Сунул босые ноги в старые галоши, которые мы используем, если нужно ненадолго выскочить во двор, даже не накидывая куртку поверху, и вперёд, к заветной цели!