– Налей себе, – с облегчением велел Иноходец, – и садись.
Вообще-то капитана Дювье следовало называть на «вы», и Робер даже попробовал, отчего и бывший сержант, и бывший Проэмперадор почувствовали себя глупо и предельно неловко. Никто ничего не сказал, просто назавтра все снова стало как при Никола.
– Вставать рано, – напомнил Дювье, но стакан взял. – Да и с этими лучше на свежую голову. Разве что перенести на денек. Никто не сдохнет.
– Не будем мы переносить, – решил Эпинэ, потому что откладывать вылазку не стоило, как и продолжать мучительный для Эрвина разговор. После боя будет легче. – Полковник идет с нами.
– Тогда, Монсеньор, ему бы коня сменить. Видел я его гнедого, как Мэтра Жанно ставил, – от наших отстанет, а от ихних не уйдет. Может, Грачика? Или Пое́та?
– Сону, – решил Эпинэ, освежая стаканы. – Пьем за удачу, и спать!
– За удачу, – подхватил очнувшийся Эрвин, – завтра и всегда.
4
С караковым Кесарем Арно был в хороших отношениях; если б мориск мог сказать, куда они едут, он сказал бы. Спрашивать адъютантов виконт нужным не счел, да и «проводить», значит доехать до заставы, в крайнем случае – до какого-нибудь поста в часе езды от города. Ну а если на обратном пути попадутся разбойники, то сами виноваты, хотя возвращаться в одиночку не дадут – а жаль! Арно с удовольствием побыл бы сразу и приманкой, и охотником. Вот в чем Ли прав, так это в том, что мерзавцев нужно убивать на месте. Догадайся он вчера прикончить налетчиков, ничего не было бы… То есть бедняга-домоправитель, конечно, не воскрес бы, но Гизелла уцелела бы, а ее отец остался бодрым, спокойным человеком…
– Теньент, – не оборачиваясь, окликнул Лионель. Они уже были на Виборе. Застроенная добротными домами набережная тянулась через весь город, Грато свернул направо, значит, Ноймарский тракт. – Ты предсказуем. Мне это не нравится.
На такое оставалось лишь промолчать.
– Я отвез бы ее в Старую Придду, – внезапно сказал Арно. – К матери.
– А к кому ты отвезешь Ричарда Окделла? Мне или Эмилю? Придд, насколько мне известно, уже отказался.
– Валентин тебе ничего не рассказывал!
Они ехали мимо моста, на котором он вчера придумал отличнейший план, разбившийся о неумолимую стремительность Райнштайнера. Они ехали мимо смерти.
– Валентин примчался за тобой к казармам, из чего нетрудно сделать выводы. Райнштайнер несколько огорчен подобным недоверием к его людям, но признает, что у Придда есть основания. В Эпинэ нашего добросовестного бергера облапошили Мараны – правда, им на пользу это не пошло. Сэ, к сожалению, тоже.
То, что Сэ сожгли, Арно знал, но в это как-то не верилось: мать жива и здорова, значит, под балконами по-прежнему гнездятся стрижи, а угловые башни четырежды в день ловят солнце. Самое уютное место в мире и самое безопасное! Сколько раз во сне Арно подъезжал к Сэ, а проснувшись, видел дриксенские рожи.
– Сэ нужно отстроить, – не то предложил, не то потребовал Арно. – К маминому приезду.
– Если ее задержать года на три, успеем… Так пишет Бертрам, но я не склонен сейчас тратиться на замки. Арно, постарайся впредь себя не выдавать, а для этого прими к сведению одну простую вещь: люди могут думать и говорить не только о том, что вертится в мозгах у тебя. Ты веришь Придду, и это не радует разве что твою шляпу, но заявить, что Валентин ничего не рассказал – значит расписаться в затее, которая мне не понравилась бы. С твоей точки зрения, разумеется.
– А тебе понравилась?
– Нет, но напрочь исключить, что тебе взбредет в голову что-то полезное, я не могу.
– Премного благодарен, – буркнул Арно, придерживая коня. Ли этот маневр, разумеется, понял, но ничего не сказал, зато Кесарь глянул на всадника вполоборота снизу вверх, скосив глаз, и по-своему, по-лошадиному, ухмыльнулся.
– Ты не Кан, – сообщил жеребцу теньент, – ты не поймешь.
В ответ мориск попер вперед, норовя идти с Грато голова в голову. Нет, жеребцы не ссорились, они просто оба желали быть первыми. Спорить еще и с лошадью Арно не собирался, он вроде бы о чем-то думал и вроде бы смотрел на пеструю от женских юбок и осенних листьев Акону, а голова оставалась пустой, и еще бился в ней какой-то мотивчик, не то дриксенский, не то бергерский, непонятно где и когда услышанный. Ли сказал, что хотел, и замечать брата перестал – мол, думай сам. Думать прямо сейчас не хотелось, но Гизеллу стало еще жальче, потому что шансов у нее не было с самого начала. Смерть началась, когда дурища, выскочив на лестницу, открыла рот. Она сама отдала себя в руки охотников, а ни «фульгаты», ни бергеры добычу не отпускают, и они правы волчьей и рысьей правотой. Дочка фок Дахе в этом лесу была котенком, глупым и смешным, как бы он ни топорщил шерсть и ни скакал боком. Если б Валентин ее увидел, он перестал бы равнять ее со своей сестрой и помог, хотя… Хотя они вдвоем не успели бы точно так же.
За городскими воротами отряд перестроился, теперь первыми шли «фульгаты», и против этого жеребцы ничего не имели – привыкли. Лионель упорно молчал, похоже, ему на ум пришло что-то важное – уж больно сосредоточенно братец глядел прямо вперед, а вот Арно крутил головой и заметил. Две женщины в плащах с капюшонами чего-то ждали на старом выносном валу, который должен был защищать Акону, правда, подобной возможности бедняге так и не представилось. В паре шагов от незнакомок болталось четверо бирюзовых бергеров, и Арно осенило.
– Селина, – елейным голосом указал братцу виконт. – Ну и Мелхен с охраной. На всякий случай.
– Да, это они, – согласился Лионель. – Что ж, будем вежливы.
Повинуясь всаднику, Грато развернулся в сторону размытых дождями укреплений и сделал глубокий реверанс. Кану этот трюк не давался, правда, Арно, обучая мориска, делал упор на то, что нужно в бою.
– Ты можешь просто поднять коня на дыбы, – заметил Ли. – Рокэ предпочитает прощаться именно так.
– Мне-то зачем?