— Нет, — ответил Гарри, как и положено другу. Гермиона удивленно подняла брови. — Ну, наверное, он мог и лучше сыграть, но ты правильно сказала: все-таки первая тренировка…
В тот вечер и Рон, и Гарри не сильно продвинулись с уроками. Гарри понимал, что Рон огорчен своей плохой игрой, да и у него самого до сих пор гремело в ушах: "Гриффиндор — сапожники!"
Все воскресенье они просидели в гостиной, зарывшись в книги, между тем как комната то наполнялась народом, то пустела. День опять был погожий, и большинство однокашников-гриффиндорцев проводили его на воздухе, возможно, последний раз в году наслаждаясь ярким солнцем. К вечеру Гарри почувствовал себя так, как будто его мозгом колотили изнутри по черепной коробке.
— Знаешь, наверное, надо поплотнее засесть за уроки на неделе, — сказал он Рону, когда они наконец отложили длинную работу о заклинании Инаниматус Коньюрус для Макгонагалл и уныло взялись за такое же длинное сочинение о спутниках Юпитера для профессора Синистры.
— Да, — согласился Рон, бросив пятый испорченный обрывок пергамента в камин, и потер покрасневшие глаза. — Может, попросим Гермиону показать, что она сделала?
Гарри посмотрел в ее сторону: она сидела с Живоглотом на коленях, весело болтала с Джинни, и в руках у нее мелькали спицы — вязался очередной бесформенный носок для домового эльфа.
— Нет, — твердо сказал он, — ты же знаешь, она не покажет.
И они продолжали работать, пока не потемнело за окнами. Гостиная потихоньку пустела. В половине двенадцатого к ним, зевая, подошла Гермиона.
— Заканчиваете?
— Нет, — лаконично ответил Рон.
— Самый большой спутник Юпитера — Ганимед, а не Каллисто, — она показала пальцем на строчку в сочинении Рона, — а вулканы — на Ио.
— Благодарю, — буркнул Рон, зачеркивая ошибку.
— Извини, я просто…
— Ну да, приходишь только критиковать…
— Рон…
— Некогда мне слушать нотации, ясно? У меня тут работы по горло.
— Ой, посмотри!
Гермиона показала на ближнее окно. Снаружи на подоконнике стояла красивая сипуха и смотрела на Рона.
— Не Гермес ли это? — изумилась Гермиона.
— Ух ты, он! — тихо сказал Рон и, бросив перо, вскочил. — С чего это Перси мне пишет?
Он открыл окно, Гермес влетел в гостиную, опустился на сочинение Рона и протянул лапу с привязанным письмом. Рон снял письмо, и птица тотчас улетела, оставив чернильные следы на рисунке Ио.
Рон прочел надпись на свитке: "Рональду Уизли, Гриффиндор-Хаус, Хогвартс" — и сел в кресло.
— Почерк Перси. — Он поднял глаза на Гарри и Гермиону. — Ну, что?
— Открывай! — нетерпеливо сказала Гермиона, и Гарри кивнул.
Рон развернул свиток и начал читать. Чем дальше скользили его глаза по свитку, тем сильнее он хмурился. И когда закончил, на лице его было написано отвращение. Он бросил письмо Гарри и Гермионе, и они, наклонившись друг к другу, прочли его вместе.
Гарри повернулся к Рону.
— Ну что ж, — сказал он так, словно воспринял все это как шутку, — если хочешь… Что там у него? — Он заглянул в письмо. — Ага, порвать со мной отношения, клянусь, я не буду буянить.
— Дай. — Рон протянул руку. — Он… (Рон разорвал письмо пополам) самый большой… (разорвал на четыре части) гад… (разорвал на восемь) на свете.
Он бросил обрывки в камин.
— Давай, до утра надо с этим закончить. — Он подтянул к себе сочинение по астрономии.