Читать книгу «Воспоминания о революционном Новониколаевске (1904-1920 гг.)» онлайн.

В Новониколаевске до второй половины 1915 года издавалась в единственной типографии газета «Алтайское дело», но она бойкотировалась массами как штрейкбрехерская.

В 1915 году из иркутской ссылки приехал известный литератор социал-демократ Н. А. Рожков и приступил к изысканию средств для издания ежедневной газеты. Почва для выхода газеты оказалась благоприятной. Мы приняли участие в организации ее. Рожкову было трудно найти подходящего «благонадежного», с полицейской точки зрения, официального редактора. Тогда мы выдвинули К. Я. Растегаева. Газета стала выходить под названием «Голос Сибири», фактически редактировал ее Рожков.

Мне, И. Б. Резникову, старому большевику С, И. Канатчикову и другим были известны уклончивые выступления Н. А. Рожкова в годы столыпинской реакции. В условиях того времени мы могли тормозить его попытку по изданию газеты, но тогда он мог опереться на меньшевиков. Чтобы не допустить этого, мы, большевики, сами помогли организовать газету и приняли участие в ее работе и редактировании, тем не менее отдельные соглашатели, меньшевики примазывались к Рожкову и использовались им.

Помимо работы в «Голосе Сибири», мы не оставляли самостоятельную работу и в массах. Надвигалась экономическая разруха, вызванная войной. В городе с каждым днем все острее ощущался недостаток хлеба и мяса. Рабочие и их семьи голодали. Перед магазинами выстраивались очереди женщин и детей. В то же время на станциях лежали в ожидании подачи вагонов большие запасы заготовленных на вывоз из Сибири мяса, хлеба и других продуктов сельского хозяйства.

К концу 1916 года в Новониколаевске вновь начались массовые выступления мобилизованных. Заволновались солдатки, они требовали хлеба, громили продовольственные лавки. Усиливались организованные протесты рабочих и служащих; активизировалась и учащаяся молодежь.

Перед февральской революцией купить хлеба в Новониколаевске было просто невозможно. В то же время прибыль некоторых мукомольных предприятий увеличилась за войну в 15 раз. Новониколаевские дельцы от хлебных операций наживались. Например, известный по Новониколаевску крупный скупщик хлеба Коган за счет хлебных операций перед революцией купил за 500.000 рублей у руководителя синдиката «Алтайские мукомолы» Туркина находившуюся в Новониколаевске мельницу. Туркин являлся одним из руководителей биржевого, военно-промышленного комитетов и членом городской думы, т. е. одним из вершителей хозяйственных и общественных судеб города.

Городская дума, биржевой комитет, военно-промышленный комитет — это три центра, в которых действовали мукомолы, руководители банков и цензовики-домовладельцы. «Общественные деятели» разделялись на две группы: так называемых прогрессистов и членов единственной открыто существовавшей политической черносотенной организации «Союза русского народа». Во главе тех и других стояли мукомолы, владельцы крупных торговых предприятий и руководители местных отделений банков. В городской думе, биржевом и военно-промышленном комитетах эти дельцы держались такой тактики, что трудно было определить между ними какое-либо различие. Прогрессисты составляли большинство, но они всегда шли на соглашение с черносотенцами.

Первые телеграфные известия о революции получила местная власть. Февральская революция застала нас врасплох, так как сношений с центральными партийными органами мы не имели. Жандармерия готовила ордера на обыски и аресты, в первую очередь членов редакции «Голоса Сибири» и наших активистов. Но на этот раз планы жандармерии расстроились, телеграммы о революции начали поступать также и в редакцию «Голоса Сибири»; о них узнавало быстро население.

Жандармерия, не успевшая развернуть против нас свои операции, растерялась и струсила. Растерялись и вожди новониколаевской либеральной буржуазии. Они собирались на бирже, в городской управе, читали и обсуждали телеграммы.

Вот как описал первые дни революции соглашатель Г. Г. Сушкин, работавший при военно-промышленном комитете: «2-е марта (ст. ст.) в 12 часов дня я зашел в военно-промышленный комитет. Там проходило какое-то заседание. Через несколько минут туда же пришел полицмейстер. Он пошептался с некоторыми из членов комитета, в результате чего был объявлен перерыв заседания, а президиум комитета уединился с полицмейстером… Минут через десять стало известно, что в Питере крупные волнения. Скоро у меня в руках очутилась телеграмма, которую принес полицмейстер. Я не помню сейчас ее дословного содержания, помню, что говорилось в ней о крупных волнениях, носящих характер восстания. Слова „революции“ в телеграмме не было. Но оно блеснуло у меня в сознании, когда я читал ее.

Поступали все новые и новые телеграммы, сообщавшие о совершившемся перевороте, об отречении Николая II и проч. На бирже, в военно-промышленном комитете общая растерянность. Что это такое? — спрашивал председатель биржевого комитета. Что-то серьезное, — ответил кто-то».

В городе проходили массовые митинги и собрания. О Временном правительстве, Учредительном собрании говорили много, горячо, до поздней ночи. Кроме проведения митингов, нам, членам РСДРП, приходилось выступать на предприятиях и в учреждениях.

В городской думе шло заседание, собралось 25 гласных и много горожан. Меньшевик Каменский уговаривал председателя военно-промышленного комитета — директора Новониколаевского отделения Русско-Азиатского банка Пименова, — чтобы тот «возглавил новониколаевскую революцию».

Читали телеграммы от Председателя Временного Комитета Государственной думы и аплодировали. Городской голова Беседин говорил о необходимости спокойствия и о достойной встрече событий. Принимали обращение к населению и текст телеграммы Петроградской городской думы о присоединении к новому правительству. В 11-м часу вечера в зал заседания явилась многочисленная публика из военно-промышленного комитета. Городской голова уже успел закрыть заседание, и все начали расходиться. Но здесь вновь принял энергичные меры Герман Каменский, призвав руководителей городского самоуправления «возглавить революцию». Все члены думы с городским головой возвратились на совместное объединенное заседание с прибывшими участниками митинга в биржевом комитете. Председателем избрали Пименова, товарищем председателя — Жернакова (служащего Русско-Азиатского банка) и секретарем — Стечника — плехановца. Заслушав информацию Пименова, председатель огласил текст телеграммы на имя Чхеидзе. Заседание проходило оживленно. Речи прерывались аплодисментами горожан.

На объединенное заседание явился полицмейстер и на поставленный перед ним вопрос, с кем он, заявил: «Буду служить, подчиняясь новой власти». Он театрально опустился перед столом на одно колено и сдал свою шашку. Присутствующие заявление полицмейстера встретили тоже бурными аплодисментами.

На другой день, 3 марта, на заседание сформировавшегося органа Временого буржуазного правительства — Комитета общественного порядка и безопасности, вбежал возбужденный полицмейстер с телеграммой в поднятой руке, крича: «Получил, получил телеграмму от губернатора с приказанием подчиниться новой власти!» Выходило, что свое ночное заявление в городской управе полицмейстер до получения губернаторской телеграммы считал далеко не твердым. В этот же день под давлением масс он был подвергнут домашнему аресту, а потом и отправлен на фронт в действующую армию.

3 марта происходили выборы отдельно в Советы рабочих и солдатских депутатов, объединившихся позднее в Совет рабочих и военных депутатов, а в апреле он переименовался в Совет рабочих и солдатских депутатов. От большевиков в Совет прошли А. А. Черепанов, я, Ф. И. Горбань и другие товарищи. И хотя председателем Совета был меньшевик Герман Каменский, а большевики в нем составляли небольшую группу, часто в решающие моменты по важнейшим вопросам мы получали большинство. Работа в Совете организовывалась по секциям.

4 марта состоялся торжественный парад войск, заявивших свою преданность Временному правительству. Жандармы были арестованы, провокатор Крутиков скрылся.

В Новониколаевске создается легальная объединенная социал-демократическая организация. «Голос Сибири» стал официальной ее газетой. Меня избрали секретарем первого легального партийного комитета в Новониколаевске.

На партийном организационном собрании, состоявшемся 6 марта 1917 года, присутствовало всего 18 старых партийцев-подпольщиков из 27, но уже в апреле в партийной организации состояло до 300 человек, в большинстве рабочих. Эсеры же в это время, широко вербуя в свою партию интеллигенцию, солдат и всех без разбора обывателей, насчитывали в организации тысячи человек. Кроме социал-демократов и эсеров, в Новониколаевске народились еще две партийные организации — это социалисты-федералисты (небольшая интеллигентская группа крайних оборонцев и сибирских областников), которые выпускали свою газету «Алтайское дело», и республиканцев-демократов (недавние буржуазные монархисты, кадеты).

На апрельских выборах в Городское народное собрание эсеры получили 68 мест из 80. Офицерство шло за эсерами, увлекая за собой солдат. Лозунги эсеров о земле поддерживало большинство солдат гарнизона, слабо еще разбиравшихся в текущих событиях. Влияние эсеров стало преобладающим в Совете рабочих и солдатских депутатов и в возникшем отдельно Совете крестьянских депутатов.

До апрельской Сибирской конференции, созванной в Красноярске, в лозунгах у нас была путаница.

Регулярная связь с Питером отсутствовала, сообщения оттуда мы получали с большим запозданием.

В первое время, несмотря на то, что гарнизон состоял в большинстве из эсеров, милиция и вся железнодорожная охрана находилась в наших руках. Во главе милиции стоял меньшевик Холкин, железнодорожную охрану возглавлял молодой офицер Лебедев — он был предан делу пролетарской революции и работал самоотверженно. Ошибкой являлось то, что мы не сумели закрепить за собой и усилить эти командные высоты. Здесь нас обошли руководители военного командования и эсеры, они сделали так, что всю воинскую часть, во главе с Лебедевым, назначили в маршевую роту и отправили на фронт. По-другому сложились дела в томской организации. Там работали Н. Н. Яковлев, В. Косарев, Звездов и многие другие. Они, будучи в рядах армии, еще до февральского переворота взяли гарнизон в свои руки. Хотя в Томске меньшевиков находилось немало, но большевистское ядро организации всех вело за собой. В Новониколаевск приезжали Косарев, Кулинич и другие товарищи, помогали нам советами. Из нашей организации на работу в Томск были взяты большевики Канатчиков, Кузовлев и другие.

Новониколаевские эсеры и командный состав гарнизона, опасаясь томских большевиков, не осмеливались открыто, грубо теснить нас, а мы, в свою очередь рассчитывая на возможную помощь революционно настроенного Томского военного гарнизона, выступали смелее.

Но главное внимание большевиков Красноярска и Томска направлялось на Омск, который имел весьма важное значение как Западно-Сибирский военный центр. Там же располагался Западно-Сибирский Совет рабочих и солдатских депутатов, поддерживаемый всеми меньшевиками и бундовцами. На II Западно-Сибирский съезд Советов в Омск, во главе красноярской делегации, ездил А. И. Акулов. Он говорил: «Еду штурмовать оппортунистические позиции омичей», но, должно быть, фактически его били.

Перед III Западно-Сибирским съездом выделили и послали в Омск на усиление большевистских рядов крупных работников из Томска — Н. Н. Яковлева, В. М. Косарева и других.

Наша организация — РСДРП, отмежевываясь от крайнего оборончества, выставила большевистский лозунг: «Демократического мира без аннексий и контрибуций». Этот лозунг поддержала часть эсеров, в среде которых произошло размежевание, выделились группы оборонцев и интернационалистов. Интернационализм новониколаевских эсеров и меньшевиков был далек, конечно, от революционных большевистских лозунгов. Интернационалисты-меньшевики ограничились требованием к Временному правительству — обратиться с предложением мира ко всем воюющим странам. Это требование, принятое Новониколаевским Советом, являлось одним из основных лозунгов первомайской демонстрации. На деле меньшевики и эсеры только прикрывали интернационалистическими лозунгами свой оппортунизм. Они, например, «делали все, чтобы работа на оборону не принесла ущерба от „непредусмотренного первомайского праздника“». Совет рабочих и солдатских депутатов призвал этот «прогульный день» отработать в ближайшее воскресенье.

С первых же дней в профессиональных союзах и в совете профсоюзов преимущество получили большевики. Наш партийный комитет находился в одном помещении с советом профессиональных союзов (в полуподвале дома Янкилевича по Воронцовской улице № 22).

Там находился и наш штаб. Первым председателем совета профессиональных союзов избирался т. Клименко, после его отъезда на Украину председателем совета работал до отъезда в Омск я, а секретарем — большевик А. Клеппер (После отъезда Г. Е. Дронина работал председателем профСовета).