— Чего уставился, скотинка? Слизнул да еще пялится. Все равно больше не дадут…
Стешок поднял глаза и увидел, что на месте роз стоит еще более великолепная по цветам ваза с виноградом, грушами, яблоками. персиками, инжиром.
Хлопнула пробка и полетела в потолок. Поступаев не спеша разлил замороженное вино по высоким бокалам.
— Теперь послушаем обещанную речь, — улыбаясь Степану, сказал адмирал. — Нуте-с… Мы слушаем.
Все смотрели на Панчика, держа в руке бокалы.
— Только покороче и поскорее! — поощрила оратора Полли,
— Я скажу!..
Если бы Полли не торопила оратора, не подтолкнула его, он начал бы. и плавно бы лилась его речь — у него было что сказать!.. Но тут опять неодолимая сила связала его. У него легонько свело судорогой коленки.
— Я скажу!..
— Скажи! — поощрила Полли.
— Я вспотел!
Громовый взрыв хохота был наградой оратору. Все с ним чокались.
Мабуля Мини схватила плачущего Панчика в объятия и прижала к груди
Адмирал тихо посмеивался, озирая всех.
— Нуте-с! Прекрасная речь!..
Пир кончился.
В полной тьме Стешок вел Поступаем за руку домой, предупреждая:
— Тут камень, а тут ямка. Сейчас будет канава.
— Чего ты меня упреждаешь? Я сам прелестно вижу! Что я, пьян, чи ни?! — громко кричал матрос, высоко подымая ногу, чтобы перешагнуть небывалый камень. — Я сегодня счастливый человек…
— А тебе меня не жалко? Сам в море идешь, а меня на берегу кинул!
— Что мне тебя жалеть? Ты теперь и без меня не пропадешь. Я тебе дал направление! С адмиралами пируем. За адмиральским столом обедаем…
— А ты. дядя, не обедал?
— Я все время обедал: сыт, пьян и нос в табаке. Ура!
Привлеченные громким говором Никифора. за ними, лая, увязались бродячие псы. К их лаю присоединились дворовые. И так они шли, провожаемые лающей стаей, к великому удовольствию Степана.
— Кто идет? — донесся откуда-то издали, чуть слышно сквозь собачий гам. испуганный окрик: должно быть, у пожарного депо очнулся будочник от сладких грез. — Кто идет?
— Время идет! — звонко крикнул в ту сторону Панчик.
— До чего же я счастливый! — шмыгая носом, слезливо говорил Поступаев. — От роты изъят, из дядек его благородия Степана Макарова разжалован в матросы действующего флота. Буду нянчить бомбическую пушку. То ли дело?!
— Вот, а ты говорил: от письма всегда одни напасти…
— Верно! Еще кто его знает, как оно обернется! А Полька, ей богу. славная дивчина! Бис, а не девка. Прямо ее чорт на рогах к нам принес!
Вечером другого дня "Владимир" поднял якорь и ушел в море.