– А пращур что ж, не сердится, что его заместо голубя вестового по пустяку беспокоят? – усомнился Беломир.
– Какой же это пустяк?! – вдруг возмутился Григорий. – Елизар, как и сам Лютый, старой крови, а значит, минет срок, сам к батюшке придёт. Воем ему станет.
– Выходит, ты к пращуру вот так, в яви обратиться можешь? – продолжал недоумевать парень.
– Могу. А ты?
– Только ежели перед боем, или в самом бою, – вздохнул Беломир. – А вот так, то только через стрелу отзывается. Видать, старой крови во мне мало. Или сам не хочет.
– Не гневи его, – строго осадил парня казак. – Нужды нет, вот и молчит. К тому же ему теперь тяжко в яви с воями говорить. Уклад старый сломали. Вои многие веру греческую приняли, от него отвернувшись, потому и силы уж не те.
«Блин, а ведь он говорил что-то такое», – озадаченно почесал Беломир в затылке, припоминая свой поход на капище.
Одновременно с этой мыслью камень на груди вдруг нагрелся и чувствительно толкнул его в рёбра. Сообразив, что древнее божество его слышит, парень прижал стрелу ладонью и, сосредоточившись, мысленно спросил: «Выходит, я тоже могу через тебя Грише весточку подать, случись нужда?»
Вместо ответа наконечник толкнулся ему в ладонь.
«Благодарствуй», – мысленно вздохнул парень, отпуская камень.
– Что, батюшка показал, что слышит тебя? – понимающе усмехнулся казак.
– Стрела толкнула, – коротко кивнул парень. – А скажи, дядька, с чего у нас все станы своего названья не имеют? Куда ни заезжал, стан и стан.
– Издавна так повелось. Прежде ведь стан на одном месте не держался. Словно степняки, по всему уделу кочевали, – усмехнулся Григорий. – Это после, когда землю пахать принялись, стали станицы ставить. И то сказать, войной сыт не будешь. Это прежде тут всякой твари по паре было. Надобно стало, прыгнул на коня и гойда добывать, что сам хочешь. Степняки теперь и сами учёные. Да и мало их стало.
– Погоди, как это мало? – озадачился Беломир. – Они вон, даже в горы в поход идут.
– А-а, – отмахнулся казак. – В прежние лета тут бы всё черным черно от поганых было. Ордой бы шли. А теперь несколько сотен собрали и решили, что могут все станы наши под себя подмять. А вышло, что даже одного князя горного окоротить не смогли.
– Так вся эта замятня из-за того князя случилась? – вскинулся Беломир, услышав изначальную причину всей этой катавасии.
– Там много чего было, – ушёл Григорий от прямого ответа. – Точно знаю, что хазары решили породниться с ним. Мол, ты в горах правишь, мы в степи, а вместе всю округу под себя подомнём. А татары, про то узнав, стали им козни строить. Принялись хазар теснить, а после дочек его скрали. Ну да про это ты знаешь.
– А мы своим походом ещё и маслица в тот костерок подлили, – ехидно усмехнулся Беломир.
– Это да, – рассмеялся казак. – Добре тогда всё вышло. Хазарам и без того теперь тяжко, а тут ещё и поход большой татары учинили. Хазары по сию пору никак понять не могут, кто из их кланов решился втихую целый род татарский вырезать.
– Неужто ещё ищут? – удивился Беломир.
– Ищут, – усмехнулся казак, лукаво прищурившись.
– И похоже, начали о чём-то догадываться, – проворчал Беломир, припомнив про пятёрку лазутчиков, засевших километрах в трёх от станицы.
– Думаешь, они за станом смотреть стали, потому что о том походе прознать сумели? – насторожился Григорий.
– Ну не из-за меня же, – развёл Беломир руками. – Уж прости, но не того я полёта птица, чтобы за мной день и ночь приглядывать. Да и сам стан им без надобности. Мы ж не кочевники и уйти отсюда быстро не сможем. Вот и выходит, что приглядывают они не потому, что я их поединщика зарезал, а потому, что им что-то узнать надобно.
– И что же? – нахмурился казак.
– Вот сходим и спросим, – хищно усмехнулся Беломир. – Мы их самострелами возьмём. Пару подраним, а остальных кончим. Вот и будет с кем по душам побеседовать.
– Похоже, кончилось поганых время, – зло выдохнул Григорий, сжимая кулаки.
– Как чернорясные говорят, свято место пусто не бывает, – отмахнулся парень. – Эти уйдут, другие появятся.
– Это верно, – фыркнул Григорий и, вскинув голову, окликнул подростка: – Елизар, самовар вздуй, чай пить станем.
– Сей момент спроворю, дядька, – раздалось в ответ, и мальчишка помчался в дом.