– Никто, – замотали старшины бородами. – А ты откель знаешь? – дружно уставились они на парня.
– Учили меня, – вздохнул Беломир, чувствуя себя словно на минном поле.
– Ну, что учили, оно понятно. А кто учил, где? – не сдавались старики.
– А оно вам надо? – вдруг рассердился парень. – Я роду честно служу и стрелу громовую ношу не просто так. А что у меня прежде было, так то только моё. Вас не касаемо.
– А как прикажешь верить тебе, коль ничего про себя не сказываешь? – тут же нашёлся старейшина.
– Хочешь сказать, что я со степняками в сговоре? Иль решил, что я крестопоклонникам служу? – зашипел Беломир, глядя ему в глаза. – Иль тебе не ведомо, что громовую стрелу абы кому не дают, и что любой, кто её без пращура благословения наденет, и дня не проживёт?
– Уймись, друже, – тихо попросил Григорий, удерживая его за плечо. – А ты, старый, похоже, и вовсе уж ума лишился, коль такую напраслину на доброго воя возводишь. Гляди, как бы перед родом не пришлось за то ответ держать, – рыкнул он, окинув гостей злым взглядом.
– Нет тут напраслины, и ничего худого я о нём не думаю, – ушёл старейшина в глухой отказ. – Да только непонятно нам, откель ему в столь летах юных столь много известно? И оружье доброе делать умеет, и придумки всякие знает, и с тобой ходит, словно ему ночь не ночь. И что тут нам думать прикажешь?
– А то, что тебе не о нём, а о станице думать надобно. Вон, у вдов то и дело хлеб с лебедой, а вы и не чешитесь. Иль то не вам забота? Сказано, что боя касаемо, то наша с ним забота. Надо будет, казаков подымем, а нет, так и сами управимся. С вас только словом помощь потребна, да когда чего серьёзное затеем, как с тюфяками теми.
– Тюфяки да зелье огненное больших денег стоят, – мрачно проворчал старейшина.
– А станичников жизни сколь? – глухо поинтересовался Беломир. – Иль ты решил, что те тюфяки мне самому потребны? Так я и без них управлюсь. Что я умею, людей спроси. Они меня в бою видели.
– Верно. Нас с ним никто в полон брать не станет. Сразу срубят, чтобы после слезами кровавыми не плакать, – поддержал Григорий напарника. – А вот что с вами будет, думали?
– Чегой-то у нас не туда разговор свернул, – вздохнул молчавший до этого момента старейшина. – Вы, казаки, и вправду совсем ума лишились, коль снова за то баять начали. Сказано уж всё давно. Грише воями командовать, нам в стане ряд держать. И коль нужда будет, ему помогать во всём. А вы чего опять затеяли?
– А им всё неймётся, что Гриша да я своим умом держимся и перед ними шапку не ломаем. Да только я её и вовсе не ношу, – усмехнулся Беломир.
– А с чего так? – тут же вклинился старейшина. – Ходишь с хвостом, как тот хазарин.
– А хвост у нас доблести доказательство. Кто захочет головы моей, пусть взять попробует. Я ему для того и хвост приготовил. Только ухватить осталось, – выдал парень, сам тихо охреневая от той ахинеи, которую нёс.
– Не слыхал про такой обычай воинский, – озадачился старейшина.
– В прежние времена вои и косы заплетали, – пожал Григорий плечами.
– Угу, а свеи даже бороды в косички плетут, да ещё и колечками золотыми их украшают, – быстро добавил Беломир, сбивая старшин с мыслей о себе.
– И чего только не бывает на свете, – покачал головой старейшина. – Так что скажешь, Гриша? Сбегаешь?
– Подумаю, – обтекаемо ответил казак.
– Ты только это, Гриш, – замялся старик. – Коль решишь идти, не в станице оборачивайся. Не надо людей пугать. И без того бабы наши тебя боятся.
– Вспомнил, – презрительно фыркнул казак. – Это когда было, что я в стане оборачивался? Сколь лет-то уж прошло?
– Но ведь было, – упёрся старик.
– У меня теперь дружка добрый имеется. С ним и выходим, – коротко пояснил Григорий, кивая на парня. – Он и проводит, и встретит. А бабе своей скажи, что ночью спать надобно, а не по станице шастать, – ехидно закончил он.
– Ох, и злопамятный ты, Гриша, – скривился старик.
– Он не злопамятный. Он просто злой, и память добрая, – не удержавшись, съехидничал Беломир, заставив напарника громко расхохотаться.
В очередной раз встретив Григория на околице, Беломир подал ему узелок с одеждой и, дав время привести себя в порядок, тихо спросил:
– Что там?
– Ушли поганые, – коротко выдохнул казак, устало улыбаясь. – Всё, друже. Теперь только ждать надобно. Я так мыслю, много через седмицу князь за девками своими прибежит.