– Впрочем, в этом есть своего рода справедливость, – Данте, не глядя на меня, отпил из золоченого кубка. – Такой, как ты, место в коровнике, а не в покоях дома Руберно. И наложить пожизненный обет молчания, чтобы не смела больше раскрывать рта.
– А такому, как ты, место в желудках у чумных! – огрызнулась я. – Чтобы они тебя разорвали на много частей, и сожрали без остатка!
– Если это произойдет, то чумные прорвут границу и хлынут прямо на столицу. И у них в желудках окажешься уже ты, – со скукой парировал Данте. – А так же добрая половина этого города. Хотя, с кем я вообще разговариваю? Ты же не можешь строить даже простейшие мыслительные конструкции, не говоря уже об элементарной благодарности к тому, кто тебя защищает. Погибель и то была бы более вдумчивым собеседником…
– В настоящем защитнике есть благородство, такой человек не способен на унижение слабого, – выдохнула я.
– Твоя сестрица неплохо тебя натаскала. Звучит даже вдохновенно, – заметил брат мужа. – Порассуждай о моем благородстве еще, приятно слышать это даже от такой, как ты.
В холодном тоне Данте сквозила явная издевка и неприкрытый цинизм.
Я была мелкой мошкой, которая нарушила его одиночество и теперь просто кружила вокруг него.
– И в мыслях такой чуши не было, – сдержанно проговорила. – Ты – такая же конченая сволочь, как и твой брат.
– Да неужели? – Данте впервые посмотрел на меня с интересом. – С каких это пор мой брат, он же твой обожаемый муж, стал для тебя сволочью? Ты же готова сапоги ему целовать, разве не так?
Внезапно в моем сознании вспыхнула яркая картинка из памяти Фионы.
О, черт!
Это все меняет…
Это же все-все меняет!
– А ты его убить хочешь, разве не так? – медленно проговорила я.
Непонятно каким образом, но Данте вдруг оказался очень близко, не отрывая ледяного взгляда.
Черная повязка и глаз – не такой ярко-сапфировый, как глаза Эдриана.
Темно-синий и холодный, как кобальт.
В следующее мгновение темный генерал схватил мое запястье, до боли выкрутил и негромко сказал где-то рядом с моим ухом:
– Ты – никто, чтобы вообще сметь упоминать наши с братом отношения. Как и все неотесанные деревенские бабы, ты слишком любишь болтать своим длинным языком, но язык – штука, которой лучше дорожить. Сегодня он есть, а завтра – уже нет…
Я всей кожей ощущала идущую от Данте угрозу.
Вкрадчивую, темную угрозу, которая леденила душу.
Не зря его все так боялись, ох не зря!
Темный.
И в то же время, я странным образом чувствовала, как рядом с ним мне становится легче… Зависимость от Агнесс и Эдриана отпускает, и я снова чувствую себя собой.
Я могу сражаться. Я могу делать и говорить то, что я захочу!
Какое же потрясающее чувство! Свобода. Я свободна!
Мое настоящее имя! На мгновение вдруг перед моим мысленным взором промелькнули буквы.
Так просто…
Господи, как же просто!
И тут светлое пятно в моем сознании ударило, оглушив белым шумом...