Читать книгу «Очерки истории кибернетики в СССР» онлайн.
В 1959 году увидело свет Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об ускорении и расширении производства вычислительных машин и внедрении их в науку и народное хозяйство…».
Но все это была, так сказать, присказка. Главным героем разбираемой «сказки» является академик Виктор Михайлович Глушков.
В лучших традициях современной публицистики он называет подраздел, посвященный деятельности этого великого ученого с мировым именем, члена четырех иностранных академий, удостоенного медали «Computer pioneer» – самой престижной награды в области компьютерных наук – «ГЕНИЙ АСУНИЗАЦИИ».
Не правда ли, остроумно, демократично? И, главное… вполне безопасно. Ведь мертвые не только «сраму не имут», они и по морде не могут съездить. А живым что? Им наплевать. Редактору «Родины», видимо, даже понравилось.
Тем более, что дальше автор принимается даже как бы хвалить своего героя:
«Виктор Михайлович Глушков – ключевая фигура отечественной кибернетики. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и двух Государственных премий СССР. Главным материальным результатом его интеллекта и воли была мощнейшая волна – создание АСУ всех видов и направлений».
На самом деле – это очевидная ложь. «Всех видов и направлений» АСУ в Советском Союзе было сотни, и сам автор позже напишет, что занимались ими «около 500» научных и конструкторских учреждений, в которых работало «не менее 200 тысяч человек».
Понятно, что и эти цифры вряд ли имеют под собой документальное основание, но нужно быть очень смелым писателем, чтобы на одной и той же странице приводить эти цифры и объявлять создание «АСУ всех видов и направлений» материальным результатом интеллекта Глушкова. Или, второй вариант – нужно быть «кащени-том». Специально похвалить – и чем более бессмысленно, тем лучше, пусть «окащеняемый» сам потом оправдывается – чтобы потом удобнее было облить грязью.
Притом, грязь, которую автор в следующих строках выльет на академика В. М. Глушкова тоже весьма характерна:
«Высокопрофессиональный математик, Глушков оказался гениальным пиарщиком и продюсером», – пишет В. Бондарев.
Напиши он нечто такое о современном деятеле – это была бы необычайная похвала, означающая, что этот деятель есть великий организатор. Но, поскольку это сказано о деятеле советском, то эти же слова – клеймо, означающие, что он подлец. И В. Бондарев прекрасно понимает эту тонкость, поэтому и употребляет именно слова «гениальный пиарщик и продюсер», а не слова «талантливый организатор», которые были бы в данном месте очень подходящими и полностью подтверждались бы тем, что он дальше пишет о В. М. Глушкове:
«Работы по созданию АСУ на базе отечественных универсальных цифровых вычислительных машин были начаты по его инициативе в 1963–1964 годах. Первой в СССР системой для предприятия с крупносерийным характером производства стала АСУ «Львов», внедренная на Львовском телевизионном заводе «Электрон». В конце 1960-х – начале 1970-х под руководством академика была создана типовая система «Кунцево», внедренная на Кунцевском радиозаводе. Благодаря его инициативе принимаются решения о том, чтобы 600 систем, разрабатывавшихся для машиностроительных и приборостроительных предприятий девяти оборонных министерств СССР, были построены на основе «Кунцево»».
Нужно заметить, что система «Кунцево» на самом деле так и не была полностью внедрена на Кунцевском радиозаводе, хотя на ее основе действительно был построен целый ряд АСУ для предприятий оборонного комплекса.
«Новый этап в развитии АСУ пришелся на вторую половину 1970-х годов и 1980-е годы. Началась эпопея с созданием вышеупомянутого ОГАС на основе Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 8 октября 1970 года. Это был грандиозный по масштабам социально-научный эксперимент, длившийся три пятилетки, главным мотором, идеологом и руководителем которого и стал Глушков. К 1980 году были введены в строй 5097(Ш) АСУ организационного типа, в том числе и для высших органов управления. В Госплане был АСПР, в ЦСУ – АСГС, в ГКНТ – АСУНТ и т. д. Практически все предприятия с численностью более 5000 работающих имели свои автоматизированные системы. Около 500 НИИ и КБ специализировались на разработках в области автоматизации; поскольку уровень унификации был невысок, каждая АСУ была, по сути, уникальной системой. В этом (как потом оказалось сизифовом) труде участвовало не менее 200 тысяч человек. Сформировалась также система подготовки кадров всех уровней – от высшего образования до подготовки специалистов высшей категории.
Конечно, были получены кое-какие новые результаты. Но реального, не бумажного эффекта не было. Номенклатурный советский чиновник, подключенный к компьютеру, был столь же неэффективен, как и его коллега без ЭВМ…».
Это просто великолепное место: «Конечно, были результаты, но реального эффекта не было».
Еще лучше обоснование этой мысли: «Номенклатурный советский чиновник, подключенный к компьютеру, был столь же неэффективен, как и его коллега без ЭВМ…» Неэффективен по сравнению с кем? Наверное, по сравнению с мечтой автора. Вряд ли кто-то рискнет утверждать, что сегодняшний российский чиновник эффективней советского. Я не знаю, в каких единицах автор измеряет эффективность чиновников, но фактом остается то, что «неэффективний советский чиновник» худо-бедно обеспечивал СССР прочное второе место в мире по промышленному производству, в то время как сегодня при увеличившемся в несколько раз чиновничьем аппарате Россия скоро будет вытеснена из первой десятки.
Но автора это мало волнует. Он продолжает клеймить тех советских ученых, которые, тоже считая существующую в то время в СССР систему управления экономикой недостаточно эффективной, пытались ее улучшить путем внедрения последних достижений науки и техники:
«По своим прямым результатам асунизация управления промышленностью в конечном итоге оказалась такой же «кукурузой», как и затея Хрущева. Были затрачены колоссальные средства, а эффект от совершенствования управления отсутствовал полностью – экономика тормозила от года к году, и в 1980-е рост остановился вообще».
Автор, к сожалению, не указывает, какие именно средства были затрачены на внедрение АСУ и откуда у него данные о том, что эффект от совершенствования управления отсутствовал полностью. Есть подозрение, что с никакими данными он даже не пытался познакомиться. Ведь достаточно ему было бы заглянуть хотя бы в Википедию, чтобы увидеть, что его утверждения не соответствуют действительности. Так, согласно этому ресурсу, среднегодовой рост национального дохода в СССР за 1981–1986 годы составил 3,5 %. Рост ВВП США в 80-е годы составил в среднем 3,0 % в год. Если же взять те годы, о которых пишет автор, то есть когда действительно массово внедрялись АСУ, то мы получим нечто ровно противоположное его утверждениям: в 1966–1979 гг. среднегодовые темпы роста национального дохода в СССР составляли 6,1 % (США – 3,1 96, Японии – 7,4 %, ФРГ – 3,4 %, Франции – 4,4 %, Великобритании – 2,2 %).
Но скажу честно, что вряд ли бы стоило тратить время на эту статью, если бы в ней не было и довольно ценных мыслей и фактов, далеко выходящих за пределы рутинной антисоветчины. Вот одна из таких мыслей:
«Кибернетика стала брэндом, под которым в СССР внедрялась западная экономическая теория. В ответ на претензии по поводу «отхода от марксизма» здесь явно или неявно звучало обвинение в мракобесии, – мол, это при Сталине были «лженауки» и «продажные девки», а вот теперь происходит прогресс. «Метастазы» кибернетики поражали одну отрасль за другой. Лидировали экономика и биология.
В 1963-м создается целый институт – Центральный экономико-математический (ЦЭМИ). Именно здесь под флагом экономической кибернетики разрабатывается СОФЭ – система оптимального функционирования экономики, то есть определенная теория с развитым математическим аппаратом, позволяющим оптимизировать экономические решения. Неслучайно в числе ведущих экономистов перестройки оказались академики Станислав Шаталин и Николай Петраков, работавшие именно в этом институте… Кстати, одна из ведущих неформальных организаций – клуб «Перестройка» – тоже базировалась в ЦЭМИ.
Уже в 1964-м появляется на русском языке, правда только для научных библиотек, содержащий основы математической экономики и популярнейший американский учебник Пола Самуэльсона, своего рода «Капитал» для экономистов-математиков».
А вот еще одна цитата в том же роде:
«Победа кибернетики в общественном сознании позволила советским экономистам постепенно уходить от марксизма или, по крайней мере, производить некие теоретические гибриды. Появление вычислительной техники объективно потребовало формализации экономических знаний, и, поскольку на Западе математические методы в экономике, прежде всего в теории, использовались очень давно, они стали осваиваться в советских НИИ и на кафедрах.
В отличие от философии и других гуманитарных наук, где идеологическая цензура ограничивала зарубежные публикации, под вывеской «экономико-математические методы» было опубликовано большинство ведущих западных работ XX века».
Вряд ли это отличие можно назвать таким уж кардинальным. Если даже труды западных философов печатали в СССР чуть меньше, чем экономистов (хотя на самом деле печатали, особенно, представителей так называемой логики и методологии науки, не говоря уж о философских писаниях известных западных ученых типа В. Гейзенберга), то под видом так называемой «критики буржуазной философии» их взгляды популяризировали гораздо шире, чем это делалось у них на родине.
«Другим направлением, родственным кибернетике, стало широчайшее распространение теорий, связанных с управлением: сетевое планирование, теория управления, прогнозирование, системные исследования, исследование операций и т. п. Особую же роль сыграли научные разработки в военном секторе экономики Запада. Ими зачитывались и их активно цитировали как образец передовой науки. В СССР практически на всех руководящих постах трудились инженеры по образованию, и им был чрезвычайно близок технократический проектный подход. Казалось, что если заменить «план» «программой», если заимствовать у Запада систему постановки целей с последующим развертыванием их в систему задач, где возможны поиски оптимума, то что-то изменится, станет обоснованней и эффективней. Последние двадцать лет советского времени широко использовались такие инструменты управления, как «программы» – научно-технические, комплексные, а то и просто общенародные (типа продовольственной и жилищной). И все это, подчеркиваю, было напрямую связано с кибернетикой. Те же авторитеты, те же технологии».
Здесь автор очень верно отмечает, что в СССР, особенно в среде руководства, в том числе и научного, в последние десятилетия господствовала мода на западные теории управления. Но с кибернетикой это можно связать разве что путем «подчеркивания». К этому времени на Западе кибернетики или уже давно не существовало как отдельной науки, или она перешла на маргинальное положение. Что же касается СССР, то здесь далеко не все сторонники кибернетики были приверженцами западных теорий управления. И уж точно не был таковым В. М. Глушков, которому автор безапе-ляционно приписывает роль примирителя этих западных теорий и советской практики планирования: