Читать книгу «Цикл романов "Отблески Этерны". Компиляция. Книги 1-15» онлайн.
– Все должно иметь свой смысл, Курт, а еще лучше – два. Мы их уже обрили, значит, надо это обстоятельство использовать. Да, прикажи?те собрать шерсть, не пропадать же добру!
Епископ Бонифаций шумно втянул воздух и почесал в затылке.
– Герцог Алва, я взываю к вашему милосердию.
– Зачем, отче? – улыбнулся Ворон.
– Мне положено, – пояснил священник, – сначала воззвать к милосердию сильных мира сего, а потом попробовать обратить язычников, но, – толстяк брезгливо выпятил губу, – они не обратятся… Кстати, о милосердии, у вас нет при себе касеры?[142]
– А у вас уже кончилась? Помнится, мы наполняли фляги одновременно.
– Увы, сын мой, – скорбно покачал головой олларианец, – все прекрасное в этой жизни быстротечно…
– …как сама жизнь, – закончил герцог, протягивая флягу. – Шеманталь, чего вы ждете?
– Его Преосвященства… Мешки-то им на бо?шки надевать или как?
– Нет, – отрезал герцог, – эти кошки как-никак воины, пусть умрут с открытыми глазами.
– Будет сделано, – сказал таможенник и отъехал.
– Вы меня спасли, – сказал епископ, засовывая флягу маршала в седельную сумку.
– Пора кончать, – сказал Вейзель, утирая лоб, – проклятая жара…
– Монсеньор, – святой Алан, ну куда он лезет?! После ночи, после сцены в овраге?! – Монсеньор, бириссцы отпускают пленных, мы не можем… Мы не должны… Мы…
– Ричард Окделл, – голос Алвы был ледяным, – я готов отпустить любезных твоему сердцу «барсов», если вы возьметесь лично проследить за тем, как их кастрируют, лишат правой руки и, кроме одного, ослепят. В таком виде они могут убираться на все четыре стороны.
Дику показалось, что он ослышался. В горле запершило, стало трудно дышать, а он-то думал, что навсегда избавился от детской болезни.
– Молодой человек, – примирительно заметил олларианец, – видимо, не видел пленных, отпущенных этими разбойниками.
– Он много чего не видел. Ну что, Окделл, ваше слово?
Дик какое-то время потерянно молчал, открывая и закрывая рот, а потом дал шпоры коню. Сона, возмущенно заржав, прыгнула вперед и помчалась в степь. Проклятая роща осталась позади, в лицо ударил раскаленный, пахнущий горечью ветер.
2
Старинная башня рвалась к раскаленному вечернему небу. Кто и когда поставил ее здесь, посредине плоской, открытой всем ветрам степи, Ричард не знал, но она возникла на его пути, темная и таинственная, как наползающая ночь. Юноша с некоторой оторопью разглядывал мощные стены, опоясывающие верхнюю площадку зубцы, на которых, казалось, покоился кроваво-красный солнечный шар, кружащихся над бойницами ширококрылых птиц.
Степь стремительно темнела, Сона нетерпеливо перебирала ногами – наверняка хотела пить. Нужно было что-то решать, а Ричард не мог оторвать взгляда от раскаленной бездны, которая когда-нибудь заберет Ворона. Когда-нибудь, но не теперь… Смотреть на небо в час заката, да еще такого – накликать беду, но беда уже случилась. Оскар мертв, пленные мертвы, а сам он сбился с дороги и не представляет, куда его занесло. Днем с высоты башни, возможно, он увидит Рассанну, хотя что может дать река, кроме воды? Возвращаться к Рокэ казалось невозможным. Отправиться в Тронко? Что он скажет? По всем законам он теперь дезертир.
Разыскать бириссцев? «Барсы» должны знать про Окделлов, но после вчерашнего его убьют раньше, чем он успеет объясниться.
Самым разумным казалось пробраться в Гайифу, а оттуда в Агарис, но до границы ехать и ехать, а у Дика при себе не было даже плаща и фляжки с водой. Кроме того, бежать к Раканам означает стать в глазах тех, кто заправляет в Талигойе, предателем, подставить под удар матушку, сестер, Эйвона, Наля, эра Августа и… Катари. Если Дорак узнает, что сын Эгмонта Окделла и королева встречались в монастырском саду, Катари погибла. Нет, бежать нельзя.
Отец говорил, что, если не знаешь, что делать, начни с самого необходимого. Нужнее всего напоить Сону. Адуаны говорят, что их лошади умеют находить воду, но Сона выросла в конюшне, а не в степи. Может, все-таки доехать до башни? Вдруг там кто-нибудь да есть, на развалины она не похожа, все зубцы на месте и целы.
Юноша тронул поводья, и в тот же миг черная колонна на багровом бархате задрожала и исчезла, Дик открыл и закрыл глаза, не понимая, когда он лишился рассудка – сейчас или полчаса назад, а потом навалился страх. Охвативший полнеба пожар напоминал о Закатном Пламени, поджидающем грешных и неправедных.
В детстве Дик боялся смотреть в окна, выходящие на запад, ведь оттуда, из-за огненной грани в Кэртиану пробирались чудовища. Кормилица говорила, что по вечерам нельзя верить никому – мирный путник мог оказаться перевертышем, принявшим облик знакомого человека, кошка или кот – рыцарем-оборотнем или преступной красавицей, убившей собственного мужа. Полузабытые надорские страхи оживали, как оживают по весне змеи и жабы. Когда-то слышанные истории казались достоверными, а в темнеющей степи таился кто-то ужасный и всесильный.
Чужой помогает своим избранникам. Если человек преступает грань, отделяющую малое зло от великого, он после смерти избегает Первого Суда[143]. Закатные твари бродят по земле, меняя обличия. Они боятся лишь эсператистской молитвы, но Франциск Оллар разрушил аббатства, изгнал монахов и священников, запретил носить Эсперы[144]… Дик был тайно посвящен в эсператизм, но его Звезда осталась в Надоре, а слова молитвы, как назло, вылетели из головы. Юноша помнил лишь самое начало: «Создателю Всего Сущего, в смирении и трепете ожидаем тя…»
Дальше в памяти был провал, а искаженные или неправильно произнесенные слова «Создателю» привлекают слуг Леворукого, как пролитая кровь привлекает хищных рыб южных морей.
Дик застыл в седле, боясь не то что шевелиться, но даже дышать. По спине тек холодный пот, сердце бешено колотилось, а глаза не могли оторваться от кровавой полосы, в которую превратился горизонт. Страх всадника передался и Соне, кобылица дрожала мелкой дрожью, даже не пытаясь дотянуться до травы, а потом на них выскочило что-то светлое и большое. Святой Алан, Лово!