— Не стесняйтесь, девчонки, закусывайте.
Вместо опустевшей бутылки появилась свежая.
— Эх, давайте, девчонки! — крикнула Таська и приглотнула. — Вот знаете, помру — завещаю спалить меня, а прах в Мелитополь, в горком партии.
— Да ты всех переживешь, не ерничай, — говорю ей. — Еще отведаешь супчику за бесплатно.
— Это где ж такое?
— Не слыхала? Брешешь! Знаешь, что у предпринимателей. Каждое воскресенье открываются двери — и будьте любезны! Благотворительный обед для бедных. «Спасибо родной партии! Спасибо родному народу!» — крикнул недавно дед и чуть лапти не откинул.
— Нонка, не заводись…
— Я не завожусь… Дед откусил хлеба, запустил ложку в суп, а «Добрый вечер, Москва» тут как тут. «Вам нравится здесь?» — дура одна спрашивает.
— Почему — дура?
— Интервью брать — это надо иметь ум и талант. А частенько несут чушь всякую… «Хорошо готовят? Вкусно?» Он не поднял головы на кинокамеру, но добавил еще раз: «Спасибо партии родной»…
— Нонка, хоть ты и права, но как-то после твоих высказываний порою дух захватывает.
— А ты заплачь! Меньше в туалет бегать будешь…
У Эльзы Степановны уже глаза увлажнились, как обычно.
— Коммунисты разные бывают, — сказала она.
— Ты права… — Мы чокнулись да подумали, тут и конец ненужной болтовне.
— Я умру коммунистом, — заявила Таська.
— Это клево!
— Ты коммунистка неполноценная, — сказала обладательница «пальмовой ветви».
— Неполноценная?!
— Полноценные коммунисты живут по-коммунистически…
— При коммунизме. А ты все орешь: коммунизм, партия, народ, — а задница голая и у тебя, и у твоей матери, и у матери ее матери. Не путай хер с пальцем!
— Девушки, давайте! — призвал чернявый.
— Костик! Подай бабушке туфли, — только и могла сказать Таська.
Слава тебе господи — подошли двое, видать, начальство.
— Ну как, товарищи артисты?
Тишина. Теснота.
Тут Костик протяжно и жалобно пукает в клеенку стула.
— Будь здоров! — пожелал один из начальников.
Все рассмеялись.
Костик понял, что смеются из-за его поступка. Он скривился и зарыдал.