— Где вы ее положили?
— Там…
Напрасно я вглядывался туда, куда она показала, — ничего не видел. Я пожалел, что не захватил с собой электрический фонарик.
— Если бы вы оставили ее здесь, — зло сказал я наконец, — я бы заметил ее… Вы мне лжете…
Элен ничего не ответила. Она напряженно вслушивалась во что-то, и лицо у нее кривилось. Тогда я тоже прислушался. И ужасная мысль пронеслась в моей голове.
Я все понял.
Нарастал шум приближающегося поезда. Я вспомнил, что неподалеку от леса проходила железная дорога.
— Сволочь! Ты положила ее на дорогу, да?
Она кивнула.
Я опрометью бросился в сторону дороги.
Поезд все приближался, заглушая шум моря.
Я бежал так быстро, что во мне исчезли все чувства и мысли, я ощущал лишь, что я бегу, и думал, что должен во что бы то ни стало успеть. Я обегал кусты и деревья, поднимался и спускался по пригоркам, и перед глазами у меня была одна Ева, которую нужно было непременно отыскать, опередив поезд…
А я ведь даже не знал, с какой стороны он подходит: он шел здесь по кривой, огибая большой холм, отражавший шум локомотива.
Но я знал, что он приближался.
Наконец я оказался у подножия холма и, перескочив через проволочное заграждение возле самой железной дороги, мгновенно сбежал по насыпи. Острые булыжники больно кололи босые ноги, но я не чувствовал этой боли.
Поезд подходил справа. Сигнальные огни были уже совсем яркими, виднелись клубы дыма.
Я бросил взгляд на сверкающие рельсы, залитые лунным светом.
И тут я взвыл.
Между мною и поездом на полотне лежала она…
Я всей грудью вдохнул воздух — больше уже такой возможности не представится — и рванул вперед, к Еве. Откуда только сила в ногах взялась!
Я несся стремглав, не думая совершенно об ужасной опасности, которой сам подвергался, — перед глазами лежал на рельсах парализованный да еще и одурманенный снотворным человек.
Сквозь шум поезда я расслышал вдруг за собой крик Элен:
— Ви-и-и-иктор! Не надо!!! Не надо! Виктор!
Но это еще больше меня подхлестнуло.
Какую же черную душу нужно было иметь, чтобы желать в такой момент смерти своей сестры!
Поезд был уже почти рядом. Свет сигнальных огней заливал на рельсах свет лунный.
Теперь уже я прыгнул — нет, пролетел в прыжке эти последние метры — и оказался наконец возле Евы.
Что было потом, я уже не чувствовал. С этого момента все смешалось в моей голове…
Все, что я помню — это проглоченный горький угольный дым, жар в спину и невероятный грохот, обрушившийся на мою голову.
Задыхающийся, опустошенный, совершенно обессилевший, я потерял на насыпи сознание.