— Значит, тогда и я, и Элен — сумасшедшие! Она может повторить вам все то, что я рассказал. И это ведь она первая заметила ваше отсутствие и предупредила меня!
Последний довод ее добил.
— Так это она… заметила…
— Совершенно точно!
Она закрыла глаза. Лицо у нее стало таким же серым, каким я уже видел его однажды, в тот день, когда мы целовались.
— Вик, мне страшно… Это Элен…
— Что — Элен?
— Это Элен хочет представить меня сумасшедшей, Вик… Она, наверное, напичкала меня снотворным, так, что я даже проснуться не могла… А потом вытащила меня из дома… Да, да… у меня было такое ощущение во сне, будто меня тащит кто-то на спине…
Сейчас она была словно под гипнозом.
— Ева! — крикнул я. — Я запрещаю вам предъявлять сестре такие обвинения! Это недостойно… Я вас презираю!
Она приподнялась, как если бы хотела встать… Движение было таким резким, что она едва не свалилась с кровати.
— Тем не менее, это единственное логическое заключение, которое можно сделать из всего, что произошло. Да, Вик!
Тут я почувствовал, что за спиной у меня кто-то стоит, и обернулся.
Это была Элен. Ноги расцарапаны, в волосах — полно еловых иголок, платье разорвано.
Она держала руку на сердце — и потому, наверное, что задыхалась, набегавшись, и потому, что услышала такое чудовищное обвинение сестры.
Она долго молча смотрела на Еву. Та опустила голову. Элен вышла, и я услышал, как она с шумом хлопнула дверью своей комнаты.
— Ева, — прошептал я, задыхаясь. — Ева, вы ясно представляете себе, что вы сейчас сказали?
Она покачала головой:
— О, я не знаю! Я ничего больше не знаю, Вик!.. Я… я, наверное, и вправду немного сумасшедшая…
— Но я знаю одно, Ева…
Она вскинула голову, всматриваясь в меня.
— Я знаю, что вы ходите! И я знаю, что вы — самая грязная шлюха, которую я видел в своей жизни!
— О-о-о! — громко застонала она, выпятив губы и выпучив глаза.
Она походила на затравленного зверя.
Теперь она могла притворяться сколько угодно, было поздно, я ей не верил… И уже не мог контролировать себя.
Я сорвал с нее одеяло. Она со страхом смотрела на меня, веки у нее дрожали.
— Вы ходите! — прорычал я. — Вы ходите! Ну, вставайте, идите, покажите, как отлично вы ходите, вы, шлюха!
Лицо у нее стало просто страшным, ничего уже в нем не осталось ангельского, обычного…
— Ну вставайте же! Вставайте! Идите же, мадемуазель Лекэн!
Совсем уже выйдя из себя, я схватил ее за руку, вырвал из кровати и с силой толкнул вперед.