— Никто не знает! Говорят, что это шурранги, но никаких доказательств нет. — Очередной взрыв прервал его нервную речь. — Вы должны немедленно покинуть Альфу на спасательной капсуле!
— Не паникуйте, лейтенант, — Лоранд бросил взгляд на его шевроны, — здесь мы все в безопасности. Разве императорский флот нас не защитит?
— Его нет! Ни один корабль до сих пор не поднялся в воздух. Слышите?!
Теркхай замолчал, устремив взгляд в потолок, и Лоран тоже невольно прислушался. Но кроме отзвуков взрывов, приглушенных воплей и вибрации, распространявшейся по станции, он ничего не услышал.
— Что я должен услышать? — осведомился он, наблюдая за лейтенантом.
У того на лице отражались все его чувства.
— Вы слышите сигнал воздушной тревоги? Я тоже нет. Это не просто нападение. Нас предали!
— Осторожнее, — канцлер опасно прищурился, — не бросайтесь словами.
— Простите, мой амон, — теркхай поспешно опустил голову.
Очередной взрыв не дал ему договорить.
Медленно, очень медленно оглушенный лейтенант сделал шаг назад и прислонился к стене, ища опору. Потом так же медленно стал оседать. В его лазах застыла неприкрытая паника. Никто не хотел умирать в этом железном гробу, и он тоже.
Лоранд молча отключил защитный экран. Потом, глядя на обомлевшего лейтенанта, стянул с рук перчатки.
— Ч-что вы делаете? — голос теркхая дрожал от невысказанных подозрений.
Но канцлер не спешил отвечать. Он обхватил щеки лейтенанта ледяными ладонями и заглянул ему прямо в глаза.
Теркхай вздрогнул, забился в его руках, охваченный ужасом. Но вырваться из смертельных объятий амона было уже невозможно.
Лоранду понадобился всего один пристальный взгляд, чтобы лицо бедолаги вспыхнуло бледным пламенем. Еще пара секунд — и он, отбросив уже бесполезное тело, спокойно перешагнул через обугленного лейтенанта и вышел из кабинета.
Глава 39
Можно ли противиться судьбе, когда все уже решено за тебя, и каждый твой шаг направляется невидимым кукловодом?
Можно ли бороться одному против всех, знать, что тебя ждет поражение, но при этом все равно верить в успех?
Можно ли любить женщину, если это чувство причиняет тебе только боль?
Аллард был уверен, что да.
Он был благодарен судьбе за три дня тюрьмы. Они открыли ему глаза, заставили заглянуть в свою душу. Так глубоко, как он не заглядывал еще никогда. И там, под покровом вечного холода и темноты, населенной чудовищами личных кошмаров, он смог найти то, чего раньше боялся и не хотел замечать.
Ему нужно было пережить все эти мгновения, прочувствовать их каждой клеточкой тела, чтобы понять: эта незримая связь с Ингой сильнее всего, что он испытывал до сих пор. И дело не в продолжении рода, и не в амуэ, которая стала общей для них двоих.
Эта землянка без стука, без предупреждения вошла в его сердце. Ворвалась, принеся с собой свежий воздух. И он больше не собирался отказываться от этого дара. Особенно сейчас, когда ее жизнь подвергалась опасности.
К Ратсу всю Догму. К Ратсу стабилизацию. Он должен выбраться из этого ада и вырвать свою женщину из рук сумасшедшего принца. Потом у них будет время решить, что делать дальше. Есть тысячи мест во Вселенной, куда они могут сбежать.
На все остальное — плевать!
В этот момент он не думал ни о своем Доме, где не был уже триста лет, ни о невесте-амани, которая все эти годы ждала его возвращения. Все, что имело значение — Инга. Она стала единственной светлой искрой, направляющей его в темноте.
Аллард был готов, когда мощность сенсонаторов упала до критической точки. Линии амуэ на его коже вспыхнули ярче, разрушительная энергия сконцентрировалась в ладонях, затрепетала на кончиках пальцев языками голубого пламени.
И в этот момент станция содрогнулась. Словно какой-то гигант сжал ее в кулаке и затряс, как погремушку.
Первый удар поверг Алларда на пол и заставил завибрировать стены спец-блока.