Но вместо Алларда ее руки сомкнулись на пустоте. Он исчез.
Лишь вкус его поцелуя морозной дымкой осел на губах.
Как завороженная, Инга приложила ладонь к губам, не отрывая взгляда от того места, где только что стоял тарианец. Ее сердце колотилось, как сумасшедшее, отдаваясь в висках барабанной дробью. Эта дробь перекрывала все звуки, даже звук ее собственного прерывистого дыхания. Перед глазами расплывался туман, и в этом тумане не было ничего, кроме отголосков ее собственной боли.
Это была самая долгая ночь в ее жизни.
Даже та ночь, в которую застрелился Артур, не казалась Инге такой бесконечной, как эта. Тогда она еще не знала, что стало причиной его поступка, и завтрашний день не пугал так, как теперь. Потрясенная самоубийством мужа, она смогла взять себя в руки. Она нашла силы, чтобы успокоить сына, потревоженного приходом полиции. Чтобы давать показания, выслушивать лицемерные соболезнования и терпеть любопытство соседей, которым, кровь из носу, хотелось знать, что случилось.
Она выдержала и похороны, и объявление о банкротстве, и даже опись имущества. Сорвалась, только когда муниципалитет отобрал ребенка, мотивируя это тем, что она не в состоянии его содержать. Но даже тогда у Инги была надежда и была цель, к которой она готова была идти несмотря ни на что.
А теперь?
Теперь она не знала, будет ли вообще этот завтрашний день.
В душе царило смятение.
После ухода Алларда внутри разлилась щемящая пустота. Этот тарианец унес с собой что-то важное, без чего жизнь уже не представляла особого смысла.
Свернувшись калачиком на узкой койке, Инга так не сомкнула глаз, пока за ней не пришли.
Она ожидала увидеть конвоиров-омранов, но вместо этого в камеру вошла Стелла, держа в руках схети из плотной ткани пурпурного цвета.
— Госпожа, — прозвучал бесстрастный голос андроида, — вы должны надеть это.
Инга медленно села, зажав ладони между коленей.
— Как ты? — ей все еще было немного стыдно за свой подлый удар, хотя внутренний голос и пытался перекричать голос совести, заявляя, что это была вынужденная мера и что если бы не обстоятельства, она бы так никогда не поступила.
— Со мной все в порядке. Одевайтесь, госпожа.
Стелла явно не желала идти на контакт. Но какие желания могут быть у андроида? Только приказ.
От осознания этого, Инге стало не по себе. Чувствуя, как внутри все холодеет от надвигающейся катастрофы, она безропотно подчинилась.
Пальцы дрожали, не слушались, и девушке пришлось повозиться с крошечной фибулой, которая никак не желала застегиваться. Скрыв облегчение, она позволила Стелле самой закрепить асхан, такого же цвета, как и схети. На этот раз тарианская вуаль была без всяких узоров, просто частая сетка, скрывшая лицо.
Только когда блондинка отступила, придирчиво оглядывая пленницу, та осмелилась пробормотать:
— Это обязательно?
— Да. Пурпур это цвет траура и похоронных одежд.
Глава 32
За дверью карцера ждал конвой. Шесть незнакомых Инге молчаливых омранов. Каждый в доспехах из экзо-брони, в шлеме с опущенным затемненным забралом, надежно скрывавшем лицо. И каждый с оружием в руках.
Увидев их, девушка едва не споткнулась, когда переступала порог. Ее поддержала Стелла, но тут же отступила в сторону, позволяя омранам окружить пленницу. Те моментально сомкнули строй, беря Ингу в кольцо.
— Куда меня ведут? — голос девушки дрогнул. Она растерянно оглянулась на блондинку, чья светловолосая макушка маячила за спинами конвоиров.
— Амон адмирал приказал сопроводить вас в каюту, чтобы вы могли подготовиться к церемонии.
Инга потрясла головой.
— Какая церемония? К чему я должна подготовиться?
— Таковы обычаи тарианцев.