— Зачем ты сделала это, арайя? — его голос звучал хрипло, надтреснуто, будто она и в самом деле совершила что-то такое, что ударило его в самое сердце. — Зачем сбежала? Неужели тебе так плохо со мной?
Боль, сквозившая в его голосе, была такой ощутимой, что девушка на мгновение растерялась. Потрясенная его видом, его словами, Инга просто смотрела ему в лицо, отмечая произошедшие изменения, и чувствовала, как внутри все немеет.
— Плохо? — сглотнув, переспросила она. И ее голос задрожал от эмоций, которые вдруг нахлынули неудержимой волной. — Нет, мне было с тобой хорошо. Просто великолепно! За исключением одной крошечной детали, о которой ты забыл упомянуть.
Последние слова она почти прокричала, чувствуя, как от внутреннего напряжения ее начинает потряхивать, будто под действием тока:
— Ты лгал мне! С самой первой минуты! Ты заставил меня поверить в то, что я клон. Что моя прошлая жизнь пустое воспоминание! Ты украл мое прошлое, моего ребенка! И теперь спрашиваешь, почему я сбежала? Да ты действительно бесчувственный монстр!
Каждое слово било его, точно пощечина, заставляя бледнеть еще больше. Лицо Алларда посерело, превратилось в застывшую маску. Только в глубине глаз продолжали вспыхивать красные искры.
Инга увидела, как он сжал кулаки, вонзая ногти в ладони, и этот жест заставил ее процедить с убийственным презрением:
— Давай, ударь меня! Это ведь именно то, чего ты хочешь? Наказать непокорную самку, поставить ее на место?
Шумно выдохнув, он с пугающей скоростью пересек разделявшие их жалкие метры. Инга увидела лишь черную молнию, мелькнувшую в свете лампы, и зажмурилась, ожидая удар.
Она хотела, чтобы он ударил ее. Чтобы физическая боль затмила ту, что раздирает ее изнутри. И чтобы именно его руки, подарившие ей запретное наслаждение, принесли эту боль.
Она хотела его ненавидеть.
Но вместо этого ненавидела только себя. И эта ненависть раздирала ее изнутри, лишая здравого смысла.
Мгновения падали в пустоту ледяными осколками.
Удара все не было.
Только безмолвная тишина, пропитанная почти осязаемым напряжением. И две фигуры — мужская и женская — застывшие друг против друга.
На несколько бесконечно долгих секунд Аллард навис над девушкой, вглядываясь в ее запрокинутое лицо, от которого отхлынула кровь, в ее плотно сжатые веки.
Он слышал пульс, бешено колотящийся под ее кожей, видел дрожащую жилку, прочертившую беззащитное горло. И чувствовал, как от ее близости разрушаются стены, которые он так тщательно возводил.
Рядом с этой женщиной у него не было выбора. Она завладела им полностью: его душой, его телом. Поработила его.
Какое бы наказание он ей не придумал, прежде всего, он накажет себя.
Инга судорожно вздохнул, когда его пальцы почти невесомо коснулись ее щеки. С такой щемящей, завораживающей нежностью, словно он боялся разбить ее своим прикосновением.
Нет, совсем не этого она ожидала.
Его пальцы скользнули вниз, чуть задержались на губах, заставив их инстинктивно раскрыться, а потом слегка сжали ее подбородок, не давая опустить голову.
— Я не настолько бесчувственный, как ты считаешь, — услышала она его голос, чужой и безжизненный. — Эту ночь ты проведешь здесь, а завтра тебе придется столкнуться с последствиями своих необдуманных действий.
Инга открыла глаза и вздрогнула, ловя на себе его непроницаемый взгляд.
— Если бы ты чувствовал хоть половину того, что я, — прошептала девушка, чуть дыша, — ты бы меня отпустил.
Она увидела, как он медленно покачал головой.
— Если я тебя отпущу, ты умрешь.
Долгий взгляд, пронзающий ее насквозь, и его губы — сухие, холодные — на долю мгновения накрыли ее собственные, искусанные и дрожащие.
Будто удар молнии заставил девушку содрогнуться всем телом. Ее руки взлетели вверх, мимо воли ложась на плечи мужчины. Ладони скользнули вверх по грубым эполетам, царапающим нежную кожу. Пальцы зарылись в короткие жесткие волосы тарианца, и сила, которой Инга не могла дать названия, бросила ее вперед, на него.
В объятия того, кого она должна ненавидеть.