Читать книгу «"Фантастика 2025-119". Компиляция. Книги 1-20» онлайн.
— Угу.
Николай по кличке «Толстый» лежал в снегу чуть поодаль, и всю перепалку слышал. Да похер — сирена так сирена; да хоть свисток, хоть зелёная ракета… Предчувствие было плохое; покойная мама ночью снилась; приходила к нему в его комнату в их хорошем, уютном коттедже под Мувском; целовала в лоб — плохая, говорят, примета, когда покойники живых целуют в лоб! — плакала: «- Чего же ты, Коля, так на жёстком спишь, нельзя же так!.». Как будто он сам себе выбирал «на жёстком спать»… Хорошо ещё перед штурмом, как вон Голого, Диму Голицына, не поставили на всю ночь дневальным… а сейчас, как всех — в цепь! Все здесь, как их, не стесняясь уже, называют «основные» — «чмыри»: Голый, Кислый, Селёдка, и он — Толстый… Дали ружьё — старую двустволку; и четыре патрона… А Голицыну и ружья не дали, дали большой углекислоный огнетушитель со шлангом, велели таскать за БТРом, и, если кинут в него чем горючим — тушить!.. Тоже — смертник… И наверняка погонят их вперёд, в первый ряд; а сами, «основные», будут за них прятаться!.. Хоть бы уж словить сегодня пулю в голову; и чтоб кончилось это всё…
Ольга-Чума пробежала вдоль всей залёгшей цепи, останавливаясь и передавая приказ; и, наконец, оказалась среди бойцов своего отделения. Всё было в порядке, всё было в норме. Она тоже, конечно, наслушалась уже рассказов про этот зловещий «пригорок»; про неубиваемых отвязных амазонок с Мувск-Шоу-Балета, и про их «вождя» — Вовчика Хоря, убийцу и злодея; но не особо верила во все эти россказни. Скорее, судя по контингенту банды, тьфу, отряда — маменькины сынки, слизь, мажоры — наверняка просто обосрались при малейшей ответке; а сейчас выдумывают всякую чушь… Мунделя она так и вообще слушала чисто как сказочника — такую дичь он несёт. А так-то сила — налицо: два БМП, один бронеавтомобиль тоже с пулемётом; толпа народу с автоматическим оружием и даже миномёт! — неужели не справятся с кучкой фанатичных, но плохо вооружённых религиозников?? Справятся, — надо только это стадо, как правильно говорил Борис Андреевич, в «местность смерти» загнать — как древние китайцы говорили, — чтоб у них выбора не оставалось: убить или быть убитыми. Там уж и инстинкты сработают — никто умирать сам не захочет. Главное, поднять «стадо» в атаку! — а то все рассчитывают за БМПэхами, на готовенькое!.. За своё отделение — пять человек, — она была спокойна; дисциплину там построила, поднимутся как миленькие; всё как папа говорил, по заветам американской армии: «Солдат должен бояться своего сержанта больше, чем смерти!» А вот как остальные… Ну, это проблема «старших», того же Григория Даниловича; благо его боятся тоже больше смерти. А она, если её отделение первым ворвётся в пробитую в проволоках брешь, однозначно отличится — может быть, ей дадут и взвод… и вообще, на фоне этих мудаков она чувствовала себя очень уверенно, — да, тут можно делать карьеру! Это не в умирающем Мувске сидеть, не у нищих коммерсов жрачку отнимать, — тут дела покруче можно мутить, — оперативный простор! Главное, взять сегодня этот «пригорок», по возможности отличиться при этом, — ну и, конечно, не словить пулю! — это было бы совсем ни к чему в столь удачно начавшейся строиться карьере.
Поодаль от неё лежал в цепи Лёнька, — 15-летний брат Мишки из Хроновской дружины. Он был горд! — его теперь уже определённо обещал сам Харон взять в дружину; и даже распорядился выделить ему оружие: биатлонную мелкашку, всю в цветных наклейках с каких-то соревнований; и пачку патронов! Магазинное заряжание там не работало; при стрельбе приходилось маленькие патрончики заталкивать в ствол по одному; но это было настоящее же оружие! С двадцати шагов две двухсантиметровых доски дырявила только в путь! А потом, сказал, как возьмём Пригорок — будет, сказал, тебе и автомат из трофейных, — если заслужишь, конечно. Тут, само собой, и брат слово замолвил — он в дружине в авторитете! Вон, лежит чуть впереди, — с настоящим калашниковым и в боевой разгрузке! Будет такая и у него, у Лёньки, — жаль, что Маринка его сейчас, с винтовкой, не видит! Ну ничего! — возьмём пригорок; Харон сказал — «казним всех тамошних, повесим!» — для этого всех деревенских соберут; и он, Лёнька, будет стоять в оцеплении с уже настоящим, конечно же, автоматом! Харон, раз сказал — не подведёт! Сурово и круто! — вот тогда Маринка и поглядит!..
Харон; то есть Витька Хронов, Хрон — в просторечии у отрядников, что знали его давно, и ходили с ним ещё осенью в «набеги» на дороге; — лежал поодаль и рассматривал колокольню в бинокль. Эти тёмные проёмы в ней, «украшенные» теперь по периметру и щедрой россыпью пулевых отметин, — в них он видел главную опасность. Наверняка там какая-нибудь сука-снайпер сидит, и смотрит из глубины на них в оптический, мать его, прицел! И, конечно же, высматривает его — Витьку! Они все ведь на него зуб имеют — и Вовчик, и Вадим, и бляди эти. Падлы! Ещё с тех пор, с «поляны». Ну ничего! — этот раз, как возьмём Пригорок, — лично надо будет проконтролировать, чтоб никто из них в живых не остался: Вовчик, татарин этот, жена его и дочки; потом обязательно эту надо будет кончить — Адельку! Передавали ему бабы с базара, давно ещё, что она поклялась его, Витьку, пришить, — за Илью. Она бесноватая ведь, сучка! — её обязательно надо будет заглушить! Опасная! Даже, если вдруг удастся живьём взять — не тянуть до общей казни, а прямо так, на месте. Как это говорят? — а, примитивно. Или превентивно, — неважно. Но грохнуть её нужно будет обязательно! — а то прям какое-то нехорошее предчувствие у него по отношению к ней. А потом… — он бегло взглянул на лежащего рядом Лещинского, — можно будет и тот, оговорённый, планчик замутить: грохнуть всех этих «главных»!.. Чо там… Давно прошли те времена, когда Хозяин с Гришкой Громосеева кончали, а он зассал… Ничо, сейчас набил руку. Полоснуть всех из автомата; и добить в голову — делов-то! И — обосноваться на Пригорке; в самой церкви — главный шалман устроить! И БМПэхи не отдавать! — пшли нах! Самим пригодится. Поставить обе машины возле церкви — никто не сунется! И «пановать» там!
Лежавший в снегу поодаль Артист, он же староста, он же Борис Андреевич, посматривал на елозящие на подступах к пригорку бледно-зелёные с пятнами ржавчины туши двух боевых машин и третий — броневик. Время от времени они разражались длинными пулемётными очередями, и тогда в районе, где предполагались окопы противника, фонтанчиками вставал снег; или, если очередь была направлена в колокольню, облачком окутывала каменная и штукатурная пыль от попаданий, искрили рикошеты. «Бу-бу-бу-бу» крупнокалиберных пулемётов било по перепонкам. БМП старались вызвать ответный огонь, и подавить его, — но хитрые пригорские почти не отвечали…
Рядом хлёстко ударил выстрел, — Борис Андреевич покосился: стрелял подползший незаметно их, отрядный снайпер. Этот, как его? — Васёк. Из не так давно пришедших мувских разбойничков.
Экипирован он был на славу: в белом с тёмными пятнами маск-костюме поверх зимней одежды, и даже в такой же маске на лице. На снегу с чёрными пятнами вывороченной гусеницами БМП земли он маскировался просто отлично! — Борис Андреевич с сожалением подумал, что надо было взять из дома бабкину простыню, закутаться в неё… А то ещё подстрелят, чего доброго! Хотя у бабки все простыни или в цветочек, или в полоску — глупо бы смотрелось. Хотя не менее глупо, чем тут погибнуть! Дело было важное, дело было, можно сказать, «жизненноважное» — последний натиск! Под это дело и не стал оппонировать Гришке, когда тот высказался на Совете, что «на этот раз должны пойти все!», — ну и пошли. Все. Вон, и Лоер со своим коротеньким автоматом; и Мундель поблёскивает очками — со своим рыжим портфелем… вот дебил; он и в атаку собирается не с оружием, а с портфелем идти? Чернильная душа; совсем, кажется, с ума сдвинулся. И даже, вон, Альбертик сзади переползает на карачках, таская за собой огнетушитель, — тоже, вроде как, при деле. Хотя отмазаться мог бы — и по возрасту, и что рука у него до сих пор в лубке после того ночного визита на Пригорок. Он-то что попёрся «участвовать»? Это точно видит возможность пограбить! — мародёр ещё тот!
Снова хлестнул по ушам выстрел, — Васёк целился куда-то вверх из своей длинной, старой, хотя и ухоженной, ещё с деревянным цевьем, винтовки. Как её?.. Трёхлинейка, да; в пьесе какой-то революционной у них массовка с такими была. Но у него — с прицелом; и тоже вся винтовка замотана белой, маскировочной лентой, — реально парень подготовился! И даже лежащий у него рядом его личный, ещё с Мувска, автомат ППШ — такой, с круглым бубном под стволом, — тоже умотан белым… Целится куда-то через свою оптику.
— Васёк! А, Васёк! — окликнул его староста, — Видишь чего?
Тот отвлёкся от прицела; отодвинул с лица белую тряпку с дырками для глаз; ответил:
— Вроде бы в проёмах на колокольне движение есть! Но не уверен. Оттуда не отвечают, — полагаю, опасаются пулемётов… А жаль! — я б того снайпера постарался бы достать! Очень мне его СВДэха нравится! Себе заберу.
— СВДэха — это что?.. — не подумав, осведомился Борис Андреевич; и, по тому как скривилось в кислой гримасе лицо снайпера, понял, что сморозил что-то глупое, чего не знать было б постыдно.
Ну и пусть. Ишь, гад, не отвечает даже, как будто я бог знает какую чушь спросил… Распустились тут!.. Оно понятно, — для них, ублюдков, Гришка — командир; а я так — при нём хозобслуга из местных; так они, небось, думают… Ну, пускай…
Ещё переспросил, всё же решив блеснуть военными познаниями:
— А если он, ну, тот, что на колокольне — в бронежилете?..
Васёк лишь усмехнулся:
— У меня и бронебойные есть!
— Запасливый…
— А то! У меня, если хотите знать, даже несколько патронов с серебряными пулями есть! — похвастался тот, — Ещё в Мувске, в ТО ЕЩЁ время, отлил из серебряных электроконтактов и переснарядил! Против нечистой силы, хы, на всякий случай!
Артист прислушался к внутренним ощущениям, — тот, сидевший внутри, Дьявол, не шелохнулся, чего-то выжидая, — ему, судя по всему, были пофиг все эти «серебряные пули против нечистой силы». Усмехнулся:
— А они у тебя освящённые? Без этого, небось, и не сработает?.. Святой воды у тебя в запасе нет?..
— Этого нету! А чёрт его знает, сработает или нет! — оскалился в улыбке, оценив сказанное как шутку, Васёк, — В кино, вроде, и так срабатывало! В любом случае, вот возьмём церковь, там и освятим! Мундель, вон, освятит!
И зашёлся в хриплом, кашляющем смехе. Артист смотрел на него и прикидывал: это человек полезный… Про него ведь Хотон говорил, что он тут от «Чёрных Квадратов» Мувских. От этих, от «патриотов». И прошаренный весь такой; ишь — и снайперская винтовка, и автомат с бубном! И экипировка. Не даром говорили, что он главарь этой самой банды мувской, что побеспределила на складах в самом начале родионовского правления-то! Небось есть запасы… Надо к нему поближе держаться; и вообще — перетянуть к себе под крыло, — пригодится! Но пока — надо о том, как расправиться с общинскими думать, когда Пригорок возьмём. Зверски. Показательно! Вот, тогда и Гришкины бойцы, и все пришлые, сразу увидят, кто чего стоит тут-то! — Дьявол внутри заворочался, заурчал в предвкушении.
Альбертик, лёжа, как и все, в снегу, но значительно дальше всех, сучил ногами, стараясь согреть замерзающие стопы. Одел, бля, эти модные кроссовки — одно название, что «зимние»! Подошва промерзает только в путь! И тёплый носок под них не оденешь!..
Тоже модные, — в прошлом, — солнцезащитные очки в ярко-кислотной расцветке оправы, забились снегом и запотевали; их приходилось поминутно снимать и протирать пальцами. Надел их специально, — «чтоб снег не слепил», — вспомнил какую-то, давно уже смотренную передачу про полярников. Вот и не слепит! — но видно реально хуже! Блядь… Когда они уже раскачаются! Обязательно нужно будет, когда всех там, на Пригорке, перебьют, найти эту сучку — Зульку, — и отрезать ей голову! Насадить на палку; ну, как череп той, бизнестренерши Соловьёвой, — и пронести по деревне! Чтоб знали! И чтоб она, сучка, знала, как драться дубинкой!
Ван Ли и Чун Ли закончили заделывать очередную, уже последнюю здесь, дыру на взлётно-посадочной полосе; и, пока бетоновоз был занят, присели на корточки, отложив длинные тяжёлые гладилки. Можно отдохнуть. Перекинуться несколькими словами; вспомнить родных, деревню. Ну и — обязательно надо «вспомнить» ругательно проклятых американских империалистов и подлых джапов, из-за которых всё это и началось! Ну ничего, ничего! — вот, наша авиация потопит этот подлый эсминец, сыпящий бетонобойные «гостинцы» на остров; подойдут наши корабли; великий авианосец «Ляонин» придёт, — это враньё, конечно, то, что говорили, что он потоплен у берегов Тайваня! — и великий военно-морской флот Поднебесной очистит Южно-Китайское море, их море, от сякой нечисти! Добьёт врага в его логове — на Японских островах, — и можно будет вернуться домой! Скорее бы решающая битва!
Весь мир сошёлся в последней смертельной схватке за место под солнцем.
Были забыты «цивилизованность» и «человечность»; как страшный сон, как пережитки «гнилого либерального застоя» отброшены такие понятия как «толерантность» и «политкорректность». Остались простые и вечные, с звериных времён, ясные понятия: выжить; драться за свои интересы и интересы своего клана, банды, семьи, деревни. Выжить любой ценой, даже если для этого нужно реально перегрызть горло врагу. И в далёком и жарком Южно-Китайском море; и в заснеженной, забытой богом и властями, деревушке Никоновского района люди готовы были убивать друг друга — чтобы выжить самим…
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ТОЛЯНА