Ударная волна, отразившаяся от бетонной стены, швырнула меня на пол. Раскидала постельное бельё, и приложила меня спиной о кровать, но я не чувствовал боли. Только восторг узнавания.
— Есть! — рассмеявшись, выкрикнул я и тут же, повернувшись в сторону решётки, сделал всё ещё раз и… и ничего не получилось. Ошибся с длиной мизинца, и в результате вся конструкция погасла. Ничего, раз вышло однажды, значит, получится ещё раз!
С третьей попытки ударная волна прошла сквозь решётку, сердито звякнув металлической дверью. Только у меня это занимало существенно больше времени, чем у Анжелы. Почему? Ну ясно — наработанность, тренировки и всё такое… Других причин и не нужно. Хотя. Не проще ли так же писать ручкой, почему она это делала с растопыренными пальцами? Вот же… чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона.
Я смотрел всё это время не туда. Пытался построить рисунок, а ведь у меня всегда трафарет с собой. Пятерня моя. Понятно, что у каждого свой размер пальцев и ладони, но так, по крайней мере, легче ориентироваться, если взять перспективу…
— Нет, всё равно неудобно, надо пробовать упрощать, — вслух проговорил я, когда очередная волна ушла по коридору.
— Внимание, отойдите к стене, положите руки на затылок. — крикнули через динамик. Оп-па, а раньше таких предупреждений не было. — Лицом к стене, смотреть в пол!
Ага, и камеры у них, значит, есть… скрытые камеры в камерах. А я не заметил, обидно. Но не страшно. Если они видели, как я применял Толчок, эффекта неожиданности не будет. Жаль. Хотя я вроде бежать отсюда и не собирался, мне встреча нужна.
— Карлсон! — раздался раздражённо-удивлённый голос из коридора. — Старший рядовой Черноморской высшей военной академии. Специального дворянского факультета. Скажи мне, откуда деньги на счетах?
— Заработал, — ответил я, поворачиваясь к Императору. — Столько дней не виделись, а это всё, что тебя интересует, отец?
— Нет. Ещё меня интересует, у кого ты их заработал и почему купился на такую дешёвку, так дёшево продать семью. Ты низок.
— Вообще-то, я семью не продавал, это твой распорядитель предложил мне от неё отказаться. Чего я не сделал, — ответил я, глядя в холеное лицо, на котором словно приклеенная держалась вежливо презрительная улыбка. — К слову, ничего, что тут камеры, а я с тобой по-родственному?
— Они отключены. Но ты нарушил обещание и наш договор. Так что теперь это уже не имеет никакого значения. Твои дела, деньги, и то, что ты здесь, говорят сами за себя. Как и то, что ты взял триста долларов у Генри.
— Я их брал в долг, а не в качестве помощи. И они, к слову, оказались мечеными. Благо уже сейчас у меня достаточно денег, чтобы долг вернуть. А что касается приезда — не ты ли издал приказ мне приехать на дачу присяги?
— Хамишь отцу? Неужели нашёл таких покровителей, что перестал меня бояться? — хмыкнул император. — И кто же это? Премьер? Березов? Если ответишь честно, я приму тебя обратно в семью.
— Понятия не имею, о чём ты. Я ни от кого помощи не принимал.
— Не надо ля-ля. Твой ДНК заменили на ДНК Пожарских, сделать это могли только с самого верха, глубоко законспирированные агенты, рисковать которыми — значит играть по-крупному.
— Так, отец. Я не знаю, о чём ты, понятия не имею, — выпрямившись, ответил я. — Хочешь знать, откуда деньги? Легко. Я убил бандитов, которые пытались убить меня. А потом сжёг их вместе с развалюхой, в которой они меня пытались зажать.
— Ты? Убил? — не веря спросил император.
— Это была самооборона. Ну, может, с небольшим превышением, — подумав, ответил я. — Оттуда и деньги, и пистолет.
— У тебя ещё и пистолет есть? — выгнул бровь император. Блин, теперь понятно откуда этот жест у моего тела, привычка подражания отцу с детства.
— Уже нет. Было бы глупо пытаться протащить его в самолёт.
— Значит, тебе пришлось убивать, и это тебя так изменило? Где ты получил символ? Почему не дождался инициации?
— Слушай, раз уж мы общаемся вот так, по-простому, по-семейному, может, лучше ты ответишь, почему я видел лишь небольшую часть скрижали? Той, которую ты прячешь с помощью символа из двух треугольников.
— Значит, родовой дар у тебя остался, и это действительно ты, мой сын. — Василий первый с сомнением осмотрел меня с головы до ног. — Не похож. Даже осанка другая. Про скрижаль тебе тоже могли сообщить враги. Про символ… возможно, кто-то отследил по камерам мелкую моторику, это ценные сведения.
— Да нет же, я их видел! — зло бросил я. — Как видел символ Облик, который применил на мне Генри. Только не проси повторить. О! Символ над Серебряным! Меч! Этого-то точно не может знать никто, кроме того, кто его выдал.
— Мы не выдаём знаки, — хмыкнув, проговорил Император. — Но тут ты не ошибся, я тоже видел. Хорошо. Теперь верю, мой оболтус. Скорее всего. Ни одна императорская семья в мире не станет так рисковать Видящим. Это дурость и нецелесообразно.
— Ура. Отлично. Теперь ты меня выпустишь?
— О нет-нет, — хищно улыбнулся император. Надо отдать должное, до моего оскала недотягивало, но тоже ничего. — Теперь, Ванечка, ты станешь именованным князем Пожарским, и мы посмотрим, клюнет на это кто-нибудь или нет.
— То есть ты отправляешь меня обратно в Сочи? Могу я хотя бы узнать, какого чёрта происходит? Почему никто за мной не следил, пейджер не работал, а экстренная кнопка оказалась фальшивкой.
— Нет. Но раз ты начал думать своей головой, можешь догадаться. Деньги оставь себе. Твои счета не тронут. Купи себе на них сотовый телефон. Знаешь, что это такое?