Его кожа касается моей — упругая, разогретая, покрытая волосками, приятно щекочущими при каждом контакте.
Тело откликается сразу — на вибрацию дыхания, на напряжение мышц, на контраст между горячим, настойчивым мужчиной и прохладной температурой в комнате.
Зажмурившись, принимаю его внутри.
Резко. Глубоко. Без лишних пауз.
Воздух срывается с губ коротким полустоном, а ногти судорожно цепляются за широкую спину.
Аслан выдыхает длинно и тяжело, теряя последние крохи самообладания.
Двигается сразу — жёстко, торопливо, заставляя меня выгибаться навстречу.
Я реагирую сама по себе — подстраиваясь, требуя, впитывая каждый толчок, каждый пылкий рывок, каждый раскалённый миг, в котором уже нет ни сомнений, ни страхов, ни тормозов.
Он сильнее прижимает к себе, нависая на локте, проникая глубже, сливаясь теснее и заполняя всю до последнего сантиметра.
Слышится стук кровати о стену, синхронные вздохи и шорох простыней под беспорядочными движениями.
— М-м…
Я поджимаю пальцы ног, ищу губами колючую солёную шею, теряюсь в безумстве и в скорости, которая вот-вот сорвёт меня в свободное падение. Достаточно рваного шипения сквозь стиснутые зубы, серии влажных шлепков, взаимных мурашек и покачивающейся цепочки перед глазами — и мир вокруг исчезает, рассыпаясь на сотни ослепительных вспышек.
Аслан встречает мой оргазм с последними конвульсивными толчками и динамичным рывком навстречу, пока я медленно оседаю обратно. Ещё один толчок — и он застывает, пригвождая меня к матрасу.
Спазмы накрывают обоих, сплетаясь и связывая нас в общем моменте. Моменте наслаждения.
В голове роятся мысли, планы, вопросы и идеи. Но когда Аслан выскальзывает из меня и прижимает голову к моему впалому животу, я расслабляюсь, позволяя себе утонуть в этом ощущении, словно в тёплой воде.
Я пыталась искать это тепло в других, но оно ни разу не чувствовалось так же — не проникало в поры, не оставалось в памяти, не прожигало до самого сердца. А после — всегда накатывал холод. Хотелось сбежать и спрятаться где-то на другом конце света.
— Пообещай, что завтра ты не исчезнешь, — прошу едва слышно.
Секундная заминка растягивается дольше, чем длится.
— Ты же знаешь, что нет.
— Пообещай.
— Обещаю, — произносит он. Чётко. Веско. Не оставляя неопределенности. — Ни завтра, ни послезавтра, ни когда-либо.
Удовлетворение от ответа наваливается вместе с усталостью. Веки становятся тяжёлыми. Я слышу цокот собачьих когтей по полу, убаюкивающий низкий голос и скрип двери. Кажется, я прошу воды, но когда Аслан возвращается, мне сложно даже пошевелиться.
Я получаю поцелуй в затылок, объятия и больше, чем нужно. Последнее, что вижу, ненадолго открыв глаза, — плетёный браслет на левом запястье. Тот самый, который, я знаю, теперь будет появляться не только во снах.
46
Меня будит тихий скулёж у самого уха, который с каждой секундой становится громче. Сначала я не придаю этому значения, предпочитая лежать с закрытыми глазами в полумраке, созданном плотно задёрнутыми шторами.
Но когда на руку опускается мохнатая лапа — приходится проснуться. Буквально приходится, иначе Луна перейдёт к более кардинальным мерам. Хотя двигаться — это последнее, чего мне хочется.
Тело налито тягучей негой, веки будто склеены, а голова ещё хранит отголоски ночи: жаркие прикосновения, сбитое дыхание, пальцы, сжимающие мои бёдра… Несмотря на тянущую боль между ног, в животе остаётся сладкое эхо.
Аслан, как и обещал, никуда не исчез. Он тяжёлый и крепкий, его дыхание тёплыми струями касается моего затылка, вызывая за рёбрами трепет. Я бы предпочла начать утро с чего-то более приятного. Не знаю… например, с минета и быстрого секса на четвереньках…
Но кое-кто решил иначе.
Я натягиваю одеяло выше, пытаясь отсрочить момент, когда придётся покинуть уютный кокон, но лапа на моей руке становится настойчивее, и вскоре к ней присоединяется влажный нос, тыкающийся в щёку.