У меня нет сомнений, что свёкор вышел не просто подышать. На многие его вопросы Аслан намеренно не дал чётких ответов. Поэтому, вероятно, вскоре потребуется конкретика.
Влад подаёт мне руку и притягивает к себе. Он обнимает меня и нежно целует в висок, пока я обессиленно устраиваюсь рядом.
Остальная часть вечера проходит как в тумане. Неловко, натянуто. Я практически не разбираю слов — они сливаются в единый гул, из которого невозможно вычленить важное. Муж что-то шепчет мне на ухо, но я не реагирую, а лишь машинально киваю.
Состояние не становится легче, когда возвращается Николай Иванович. Пропахший табаком, молчаливый. Он ни единым мускулом на лице не выдаёт, доволен ли чем-то или наоборот.
Домой мы попадаем через час, обсуждая в дороге Лизу, которая решила отказаться от мяса, намеренно обходя острые углы. Не трогая ни моё прошлое, ни Гончарова-старшего.
Сумбур в голове не только у меня — Влад тоже пытается отвлечься, перескакивая с одной темы на другую. Но его непринуждённость выглядит немного наигранной: за лёгким тоном ощущается желание скрыть раздражение, накопившееся за несколько часов семейного ужина.
— Я в душ, — роняет муж.
— Ладно. Я после тебя.
Когда привычного предложения присоединиться не следует, я, не раздеваясь, падаю в гостиной на диван, разминая уставшие от высоких каблуков ступни. В эту же секунду на телефон приходит сообщение от Аслана.
Я открываю сообщение и вижу на экране фотографию Амелии на занятии по шахматам. Она сидит в профиль напротив мальчика. Здесь не требуется особо заморачиваться с внешним видом, но волосы у дочери собраны в нелепый, кривой хвостик. И его явно делала не я.
«Очень мило», — сразу набираю ответ.
«Можно попросить тебя об одолжении?»
«Смотря о каком».
«Плюс один час к времени. У нас много дел — боюсь, не успеем».
«Только нужно кое-что взамен».
Я отвечаю молниеносно, почти не делая пауз и не обдумывая смысл текста. До сих пор не верится, что у нас с Асланом уже есть огромная переписка со всякой ерундой — начиная от обсуждения детского меню до обмена фотографиями.
Сколько раз я хотела сорваться и написать ему во время беременности — не сосчитать. Последнее наше сообщение было коротким и лаконичным. От него. Он поздравил меня со свадьбой. Написал сухо и отстранённо, но меня выворачивало от боли ещё несколько дней.
«Что ты хочешь?»
Виски покрываются бисеринками пота от накатившего наваждения.
Я запрокидываю голову к потолку, стараясь очистить мозги от ненужных образов.
Переключаю фокус. Борюсь с фантазией. Перевожу взгляд на экран и пишу: «Тебя».
Сообщение не улетает. Я смотрю, сгораю от стыда, и стираю. Конечно же, стираю. Прикол глупый, совсем не смешной. Потому что в душе моется мой муж. Потому что Аслана ждёт невеста, которую он трахает каждую ночь. Потому что слишком много воды утекло, чтобы разбрасываться такими словами.
Я ёрзаю на диване, сунув между ног подушку и стискивая колени. Возбуждение накатывает такой силы, что я кусаю губы до мелких кровавых ранок, пытаясь прийти в себя. Мокрыми становятся не только нижнее бельё, но и колготки, которые я так и не удосужилась снять.
«О чём вы говорили с Гончаровым?» — спрашиваю наконец то, ради чего затевала разговор.
Тишина. Нарастающее напряжение. Сбитый, хаотичный ритм сердца.
«Он просил меня слиться».
«Почему?»
«Волнуется, что я вас заберу».
Чушь!
Я прыскаю от смеха и поворачиваясь на бок. Пот катится не только по вискам, но и по позвоночнику. Дыхание становится неровным и учащённым. Кружево белья натирает соски под платьем, от которого хочется немедленно избавиться.