Я решила, что банальные слова утешения неуместны, и неловко пробормотала:
— Должно быть, очень трудно сознавать, что ее уже нет.
Виви Анн кивнула и ответила:
— Да, я как раз лежу и пытаюсь разобраться в своих чувствах. Мама умерла, а мне кажется, что это сон… Что все это неправда, и что скоро я проснусь. Но хуже всего, что я не знаю, хочу ли проснуться и узнать, что она жива.
Она приподнялась на локте и, глядя на меня, взволнованно продолжала:
— Конечно, без нее будет пусто, ужасно пусто. Дача без нее… квартира в городе… только Хедвиг и я. Это даже трудно представить… Мне уже не хватает ее голоса, жестов, ее бесконечных идей, которые освобождали меня от необходимости что-то придумывать. И все же…
Она села так резко, что большущий понтон закачался.
— И все же было бы нечестно отрицать, что самое сильное чувство во мне — ощущение свободы. Ты понимаешь? Облегчения!
Она резко замолчала, сорвала с глаз очки и вперила в меня взгляд. Глаза у нее были черные, блестящие.
— Ах, ты понятия не имеешь о том, какая она была. Она ела меня поедом. И Хедвиг тоже. У меня не было своей собственной личной жизни. Если мама говорила: «Сейчас мы пойдем в ЭнКо[9] на ланч», двадцатипятилетняя Виви Анн должна была немедленно бросить книжки и тетрадки и накануне экзамена послушно плестись за мамочкой в Эн Ко. Она выбирала для меня одежду, мои, с позволения сказать, развлечения, друзей ее собственного возраста. У меня никогда не было настоящего друга, я не имела права его заводить до тех пор, пока… Ты, наверно, в ужасе от моих слов?
Она заметила, что я восприняла это спокойно и по непонятной причине еще более распалилась:
— Она считала, что нам с Хедвиг живется прекрасно, что мы должны вот так, всю жизнь прозябать рядом с ней. Ее не волновало, что мы просто гнием на корню. Ты бы видела, как она реагировала, когда я сказала, что собираюсь обручиться. Можно было подумать, что она спятила. Но она была в здравом уме. Нормальная мать радуется, когда ее дочь хочет привести в дом хорошего зятя, разве нет?
— Бывает по-разному, — осторожно заметт ла я, — вкус детей не всегда совпадает с вкусом родителей.
Я сказала не «матери», а «родителей», чтобы ввести ее мысли в новое русло.
— О, нет! Папа полюбил бы его! Он понял бы, что я наконец нашла человека, который любит меня и может сделать меня счастливой. Он не стал бы из чисто эгоистических побуждений стараться разлучить нас, мешать мне.
— Кто собирался мешать тебе? — Из воды вынырнула светловолосая голова Турвальда Бьерне. — Доверься мне, и я убью этого негодяя.
Улыбка осветила лицо Виви Анн, сделав его красивее.
— Ясное дело, мама. Кто же еще? Я рассказала Фее о том, как она приняла известие о нашей помолвке.
Он влез на понтон — загорелая фигура в белых плавках, солнечные очки в черной оправе. Я вспомнила нашу встречу несколько дней назад, когда он в присутствии Виви Анн напропалую флиртовал со мной и с Метой. А Мета рассказывала, что он в субботу вечером целовал ее в саду Ренманов. Неудивительно, что Виви Анн строила кислые мины, когда мы шутили о любовных свиданиях под звездным небом. Только это как-то не шло к роли влюбленного жениха.
Но в это утро он был внимателен к Виви Анн и серьезен. Он быстро чмокнул ее в щеку мокрыми губами и изрек:
— Нет худа без добра, гласит мудрая пословица. К глубокой скорби по Адели, безусловно, примешивается ощущение освобождения и радости. Конец нашим тайным встречам и слезам…
Виви Анн села возле жениха, скрестив ноги в позе Будды, и откровенно заявила:
— О глубокой скорби ты вряд ли можешь говорить. Хотя ты наиболее терпимо переносил ее капризы.
— Быть может, потому, что я меньше других общался с ней, дорогая.
Они оба не скрывали своего отношения к покойной, и я сочла уместным задать им несколько вопросов:
— А вы давно познакомились?
Они посмотрели друг на друга, словно спрашивая, сколько времени продолжается их любовь.
— Я приехал сюда летом пятьдесят третьего, — начал Тур-вальд.
— Но тогда ты вовсе не замечал меня, — возразила Виви Анн.
— Да, я по-настоящему заметил тебя в один прекрасный понедельник прошлой зимой.
[9] То есть Nordiska Kompaniet — «Северная Компания», фешенебельный универмаг в Стокгольме.