Десятки глаз уставились на меня со страхом и мольбой. Мне даже как-то не по себе стало. Не привык я людям дозволения давать да жизни учить. Но, видимо, такова уж графская доля. А назвался груздем — полезай в кузов.
— Решил все переосмыслить, — сказал я собравшимся. — С этого дня считайте, что у вас новый барин.
— Это какой же? — побледнел беззубый старик. — Вы нас чего, продать кому вздумали? Мы же на этой земле выросли. Куда ж мы…
— Да никто вас никуда не гонит и не продает! — поспешил я успокоить взволнованных и напуганных крестьян. — Я про себя говорю. С этого дня стану добрее…
Повисла гробовая тишина. Неуверенный голос старика в ней показался оглушительным.
— Вы что, барин, шутить изволите? — осторожно поинтересовался он.
— Да ну вас! — не выдержал я. — Посмотрите, что нужно для восстановления. Леса берите, сколько надо. За другим — к соседям или Прохору. Вместе подумаем, как вам помочь. И к полозу не подходите. Он ядовитый. Все.
Я прошел мимо крестьян и направился к стоявшему на холме трехэтажному особняку. Выглядел он так себе и нуждался в ремонте, но все равно внушал уважение.
— Да здравствует граф Воронцов! — закричал сзади кто-то из крестьян, и остальные тут же подхватили.
Поразительные люди тут живут: сами едва в живых остались, дома потеряли и страху натерпелись, а радуются от того, что их прочь не погнали и пообещали помочь. Надо бы что-то придумать. Вроде Прохор говорил, что прошлый Воронцов хотел получить голову полоза, чтобы восстановить влияние рода. Может, ее продать кому можно?
Чувствуя, как на плечи наваливается усталость, я ускорил шаг. Хотелось есть и спать. Еще можно выпить. Глядишь, в голове все прояснится. А потом уже Прохора расспрошу обо всем и решу, что дальше делать.
Наслаждаясь прекрасными видами, я добрел до входа в подземелье. Легко опустился вниз и вернул покрытого пылью и кровью полоза драгуна на место.
— Открой.
Повинуясь моему голосу, забрало шлема поднялось, впуская внутрь спертый воздух и запах сырости. Обхватывающие тело обручи разошлись, я встал с трона и шагнул на руку Чернобога. Он аккуратно опустил меня вниз, после чего гордо выпрямился и замер, ожидая момента, когда снова сможет вступить в бой.
Я посмотрел в погасшие глаза драгуна и ощутил единение с этим созданием. Определенно, мне многое предстоит узнать о нем, о полозах и о том, где я оказался. Но все это подождет. Сначала отдых.
— Где Прохор? — спросил я у спешащих мне навстречу Петровича и Олежки.
— Наверху, — паренек махнул рукой в сторону лифта. — Там к вам гость какой-то пришел. Прохор отправился встречать.
Я молча направился к лифту.
— Вы полоза победили? — не отставал паренек.
— Ага.
— Ух ты! — восхищенно выдохнул Олежка и приложил руки к груди. Его красные глаза светились неподдельным восхищением. — Вот бы хоть одним глазком взглянуть!
— Так и взглянул бы, — просто ответил я. — Дом-то на холме. С верхних этажей что-то, да видно.
И Олежка, и следовавший за нами Петрович встали, как вкопанные.
— Дык ведь это, барин, — засопел старик, — не можно нам наверх подниматься. Нельзя порченым под солнцем ходить…
— Почему это? — я замедлил шаг.
— Потому что мы порченые, — прошептал Олежка. — С нами никто не знается. Даже за людей не считают.
— В этом доме считают. — Заявил я. — Можете ходить, где вздумается. Если кто спросит — скажите, что граф Воронцов лично разрешил. Только одежду в порядок приведите и умойтесь.
Порченые ошеломленно переглянулись.
— Это игра такая? — зло прищурился Олежка. — Мы выйдем, а вы нас плетьми сразу?
— Вот вы заладили все плетьми да плетьми! — не выдержал я. — Граф сказал, что можно, значит можно. Уяснили?