Читать книгу «"Фантастика 2025-84". Компиляция. Книги 1-10» онлайн.
Пока я сжигал выписанные на отдельный лист буквы, думал о том, на кого именно указывал Шереметьев. И почему именно мне? Возможно ли, что Нечаев прав, и это уловка, чтобы втереться ко мне в доверие? Если нет, то почему Николай не обратился к тому же Распутину или своей бабушке?
Помимо этих, в моей голове роилось еще множество вопросов, ответы на которые мог дать только молодой граф Шереметьев. Нужно дождаться утра и…
…шорох за окном привлек мое внимание. Выключив свет, я выждал несколько секунд, жадно ловя каждый звук. Поначалу мне казалось, что кто-то вот-вот попытается влезть в окно, но шорох постепенно отдалялся. Кто-то тихо прошел под окнами, углубляясь в прилегающий к задней стороне общежития парк.
Когда глаза привыкли к темноте, я осторожно выглянул на улицу, используя штору в качестве укрытия. Высокая фигура почти скрылась в начавшей желтеть, но все еще густой листве. В неясном свете звезд мне удалось разглядеть лишь силуэт. Судя по всему, он принадлежал курсанту, который не озаботился снять форму Академии. Самым рослым из всех, кого я тут видел, был князь Зорский. Вот только он всегда шагал весьма уверенно, а походка растворившегося в тени неизвестного выглядела скованной и нерешительной, такая больше подходила Шереметьеву. Но Николай не отличался ростом и видным телосложением, так что его кандидатура отпадала.
Некоторое время я стоял у окна в нерешительности. Просто выпрыгнуть из окна второго этажа не казалось мне хорошей идеей: опасно, много шума, да и обратно просто так не попасть, придется идти через общий вход, где дежурят гувернантки. Можно связать из простыни, одеяла и скатерти подобие веревки и спустится по ней, но тоже слишком заметно. Лучше дождаться возвращения того, кто ушел в парк, и надеяться, что он вернется тем же путем.
Вскоре поднялся ветер и начался легкий дождь. Проторчав у окна битый час, я отчаянно сдерживался, чтобы не зевать и упрямо вглядывался в темноту, прячась за шторой, как за щитом. Наконец, ветви впереди зашевелились, и из низ выскользнули два силуэта: мужской и женский. Оба двигались быстро и на ходу поправляли одежду.
Я сразу узнал князя Зорского, за которым торопливо семенила молоденькая гувернантка, чья прическа выглядела более растрепанной, нежели обычно. Да и пуговицы в районе груди на закрытой униформе она застегивала лишь сейчас. Князь же заправлял в штаны сорочку.
Все ясно. Я едва сдержал удрученный вздох: ожидал узнать подробности заговора, а стал свидетелем интрижки между курсантом и работницей Академии…
Тем временем, князь остался стоять на краю парка, тогда как его любовница, шурша юбкой, влезла в окно первого этажа. Ставни тихо скрипнули, а потом из соседнего, видимо, окна, показалась другая гувернантка, уже постарше. Она быстро засеменила навстречу Зорскому, и оба исчезли во тьме парка.
А князь-то — сердцеед!
Покачав головой, я закрыл окно. Послание Шереметьева взбудоражило мое воображение, и теперь придется приводить мысли в порядок, чтобы не начать страдать шизофренией и манией преследования.
Я принял душ, сбросил одежду и уже собирался лечь спать, но все же не смог справиться с искушением вновь выглянуть в окно. Как раз в этот момент из парка вышел Зорский и, чуть пошатываясь, побрел вдоль общежития. Мне пришлось вновь приоткрыть окно и высунуться наружу, чтобы увидеть, как он забирается в свое окно по «веревке» из простыней.
И чего только не сделает молодой человек ради женского тепла и ласки. Судить удалого князя я не собирался, точно также, как и лезть в его амурные дела. Меня это попросту не касалось. Закрыв окно, я лег спать, думая о том, что неплохо было бы прогуляться с Дарьей по ночному парку…
Разбудил меня пронзительный женский крик. Я вскочил как ошпаренный и побежал к окну. Уже начало светать, но из-за низких темных туч и проливного дождя видимость значительно ухудшилась. Кричали точно из парка.
Как можно быстрее нацепив первое, что попалось под руку, я выскочил в коридор, где столкнулся с встревоженным Шереметьевым. Мы переглянулись и бросились к лестнице еще до того, как остальные заспанные курсанты успели открыть свои двери.
Внизу нас встретили две гувернантки, одну из которых я видел минувшей ночью. Девушки не знали, что делать, и бестолково топтались у дверей, выглядывая наружу.
— С дороги! — я растолкал их, выскочил на крыльцо и побежал вдоль здания, чтобы обогнуть его и углубиться в парк, где все еще звучал надрывный крик.
Шереметьев не отставал — его частое захлебывающееся дыхание звучало сразу у меня за спиной. Мы пробежали под окнами, из которых один за другим высовывались наши озадаченные сокурсники. Многим не захотелось покидать общежитие и бегать под проливным дождем, чтобы узнать, кому это там приспичило надрываться ни свет, ни заря. Но я не раз слышал подобные крики и знал, что ничего хорошего они не предвещают.
Дождь лил, как из ведра. Он быстро намочил одежду, которая теперь неприятно липла к телу. Пока я прорывался сквозь кусты, мокрые ветки хлестали по лицу. Но сейчас мне было не до них — крик все не смолкал и рвался к мрачным небесам высокой, бьющей по ушам нотой.
Выскочив на полянку, я сразу же увидел одну из служек Академии. Совсем еще молодая девушка стояла на месте, неотрывно глядя на что-то, сокрытое от меня травой. Бледная как снег служка кричала, что есть мочи, и заливалась слезами. В ее широко распахнутых глазах отражался дикий страх.
— Тихо! — я схватил девушку за плечи и резко встряхнул, выводя из шокового состояния.
Она, наконец, перестала кричать, но рот так и не закрыла. Только уставилась на меня перепуганными глазищами.
— Объясни… — отпустив девушку, я повернулся и замер, тихо пробормотав. — Вот же чёрт…
В высокой траве лежала женщина в форме гувернантки. Судя по всему та, кого я видел вчера. Сорванные с нее панталоны лежали в стороне, задранная юбка обнажала полные широко раздвинутые ноги. Пуговицы на груди были расстегнуты и испачканы кровью из жуткой рваной раны, в которой белели сломанные ребра.
— Что… — догнавший меня Шереметьев едва не споткнулся, увидев то, что видел я. Парень побледнел сильнее, чем обычно, и согнулся в три погибели, пытаясь унять приступ рвоты.
— Я проснулась от холода, — залепетала молодая девчонка. — Окно настежь открыто, а соседки нет. Никто ее не видел. Пошла искать и… — вновь подступившие слезы сдавили горло служки.
— Иди и позови Распутина, — жестко велел я, пресекая очередной приступ паники у девушки. Наверняка, крик уже переполошил всю Академию, но мне нужно было избавиться от лишних ушей и переговорить с Шереметьевым. — Скажи, что на территории произошло убийство.
— Но… мне… как же… это… — замямлила она.
— Живо! — рявкнул я так, что служка вздрогнула и опрометью бросилась через парк, в сторону здания Академии.
— Что же делается-то?.. — Шереметьев поборол свой приступ и теперь осторожно подошел к мертвой женщине.