— А до вечера ты будешь в еду слезы лить? Я Олежку пошлю.
Покрасневшие глаза женщины широко раскрылись, а румяные щеки побледнели.
— Вы что же, хотите порченого на святую землю отправить? Не можно так поступать, барин!
— И что мне, самому теперь идти? — возмутился я, на что кухарка испуганно опустила голову и снова тихонько заплакала.
Я коснулся ее плеча, чтобы успокоить, но сделал только хуже: Евдокия испуганно вздрогнула и отстранилась, будто ожидала удара. Она сжалась и мелко задрожала. Неужто прежний Воронцов и на нее руку поднимал? Вот же гнида…
— Спокойнее, найду я твоего сына. Долго до монастыря идти? — мне в голову пришла шальная мысль воспользоваться драгуном. Но едва ли древний доспех обрадуется, если его разбудят не ради битвы. Чего доброго, убьет меня, как старого хозяина.
— С-с-сами? — Евдокия, кажется, не поверила своим ушам.
Я утвердительно кивнул, налил в чистый стакан воды и подал ей.
— Прохор говорил, что вы изменились, барин, но я не верила, — пролепетала кухарка. — До монастыря быстрее будет на лошадке добраться. Демидка вашего коня в чистоте содержит, скорее сам не поест, но его завсегда накормит.
— Еще бы знать, как на нем скакать, — пробормотал я.
— Что вы сказали? — не расслышала кухарка.
— Веди, говорю, меня на конюшню. Запамятовал я, где она.
— Сейчас-сейчас! — засуетилась Евдокия.
Она отложила готовку, вытерла полные руки о фартук и вышла из кухни. Я зашагал за ней, по пути запоминая дорогу. Мы вышли из особняка, свернули направо, потом еще раз и, миновав узкую тропинку вдоль неухоженной живой изгороди, оказались в конюшнях. Все стойла кроме одних пустовали.
— Вот тут обычно Зорька стоит, лошадка Демидкина. Он на ней вчера уехал. А вот тут ваш Демон…
— Подходящее имечко, — я встретился взглядом с темными глазами огромного вороного жеребца с пышной гривой. Красивое и сильное животное смотрело на людей грозно и раздувало ноздри. Особенно недобро конь таращился на женщину.
— Если от ворот прямо идти, то там тропинка будет, у леса, — Евдокия начала медленно пятиться назад. — Там еще путевой столб рядом стоит. Вот с той тропы не сворачивайте и до монастыря доберетесь.
— Понял, — я кивнул и осмотрел коня. Ездить верхом мне прежде не приходилось, а на этой зверюге даже седла нет. — А как мне… его подготовить?
— Тоже запамятовали? — Евдокия остановилась, но по ее лицу было видно, что она предпочла бы вернуться на кухню.
— Вроде того.
— Я подскажу. Много раз видела, как Демидка Зорьку седлает. Все запомнила и вас научу.
— А может ты сама? — предложил я, на что кухарка замотала головой так, что ее румяные щеки затряслись.
— Ни в жизнь, барин! Демон только вас да Демидку к себе подпускает. Я к нему даже близко не подойду, хоть что делайте!
Мне оставалось только вздохнуть. Впрочем, Евдокия оказалась хорошим учителем, а конь, действительно, не проявлял ко мне никакой враждебности, правда продолжал темным глазом коситься на стоявшую в стороне кухарку. У меня даже сложилось впечатление, что, несмотря на травоядную природу, Демон хотел ее сожрать.
Едва приготовления были закончены, как Евдокия поспешила прочь.
— С Богом, барин, — пожелала она и едва ли не выбежала из конюшен.
Я же подошел к коню и погладил благородное животное по мощной спине и шее.
— Ты уж не обессудь. Ездок из меня никакой, — поведал я Демону, выводя того наружу.
Но, несмотря на скептический настрой, стоило мне поставить ногу в стремя, как тело само подалось вперед, подтянулось, и я легко опустился в седло, словно лет десять занимался конным спортом.
— Мышечная память, что ли? — пробормотал я, уверенно управляя конем, который рысцой поскакал вперед.