— Это серьёзно. Ты должен быть острожным.
— Буду.
Её внимание переключается на перевёрнутую карту, на мгновение задерживаясь на ней.
— Огромная тьма окружает её… — тихо говорит, будто размышляет вслух, — но в ней есть нечто большее, чем все думают, — она встречается со мной взглядом. — Та огромная тьма, о которой я упомянула, может притягивать опасность.
Кончики её пальцев замирают над двумя последними картами, которые я выбрал, и когда она переворачивает их, застывает. Глаза всматриваются в карты, затем критически рассматривают меня, и зловещий холодок пробирает меня.
— Что это?
Когда она медлит, внутри всё сводит. В это говно не верю, но по какой-то причине кажется, что это… имеет значение.
Она хмурится. Объясняет, указывая на две карты:
— Ты выбрал эти две, но эта перевёрнута.
Её брови сходятся от напряжённой сосредоточенности.
— Эта может подразумевать, что нечто видимое не совсем очевидное. А вот эта, — медленно выдыхает, показывая на другую карту, — может значить, что ты испытываешь душевные страдания, либо у знакомого тебе человека разбито сердце.
Объяснение повисает между нами. Я не имею ни малейшего долбанного понятия, что со всем этим делать:
— Ну, это было… жизнеутверждающе.
Она тихонько хихикает.
— Знаю, ты не веришь в это, но однажды ты прозреешь. — Дотянувшись до моей руки, она сжимает её, затем садится обратно в кресло и жестом показывает на карты. — Всегда спрашиваю о том, в чём мне нужны рекомендации, и сегодня я спросила о тебе.
— Что именно ты спросила? — Может, я и не в восторге от этого карточного дерьма, но это не значит, что мне не любопытно.
Уголки её губ опускаются, лицо напряжено от беспокойства.
— Хотела узнать с какими угрозами ты можешь столкнуться.
Тянусь через стол и беру обе её руки в свои:
— Abuela, я в порядке. Со мною хорошие люди. Все сталкиваются с трудностями, но ты же знаешь меня, — усмехаюсь, — я всегда оказываюсь победителем.
Между её бровями образуется складка, хотя она пытается улыбнуться.
— Знаю, mi amor4. Однако всё случается, когда меньше всего этого ожидаешь. — Её рот приоткрывается, прежде чем сомкнуться, как будто она колеблется сообщить мне о чём-то.
Пристально смотрю на неё:
— В чём дело?
Она тяжело вздыхает:
— Я спросила карты о Наоми и Лео.
— И?
Ещё один тяжёлый вздох.
— И они поведали мне, что их убили. — Она кладёт ладонь на центр груди и морщится, как будто от боли. — Ненавижу, что не могу рассказать тебе больше, и знаю, что ты не веришь, однако я нутром почуяла, когда перевернула карты, и они ответили мне.
— Говорю, то было не случайностью. — Голос её твёрд и не допускает никаких возражений, как в тот раз, когда я пытался уломать её разрешить мне съесть мороженое после того, как клятвенно уверял, что выполнил домашнее задание в школе.