— Что ж. Одно ясно: кому-то позарез нужно научиться расставлять запятые. Очевидно, я не знаток, но я знаю, что ты должен…
— Иисус, — в измученном тоне Бронсона слышится досада.
Я вызывающе приподнимаю брови:
— Уверен, что ни ты, ни твоя шайка не делали этого? Поскольку вы были единственными людьми, с которыми я столкнулась, и которые были, ох, не очень приятны в связи с моим визитом на твою территорию.
Грозный взгляд устремлён на меня:
— Не люблю повторяться. Я говорил об этом. А ещё говорил, что мы не причастны.
Выражение его лица сменяется выражением крайнего недовольства, когда он возвращает свое внимание к объекту.
— Как будто мы стали бы, блядь, тратить время для написания тебе угроз на ёбанной салфетке.
— Чем же вы тогда занимаетесь? — я склоняю голову набок, делая вид, что размышляю над этим, — наверняка пишите кровью на стене здания или ещё где-нибудь, верно?
— Думаешь, это шутка? — В его голосе явное предупреждение.
Вздыхаю:
— Нет. Однако, откровенно говоря, думаю, что ты слишком остро реагируешь. Это был рассерженный сотрудник, который, по-видимому, захотел насолить менеджеру, прежде чем уволиться.
— Кто тебе такое сказал?
— У… — я прочищаю горло и еле-еле сдерживаюсь от желания поморщиться, — офицер Хендерсон.
Тёмная бровь взметнулась, от него волной исходит неприязнь.
— На короткой ноге, да? — Эта чёртова мышца на его челюсти дико пульсирует. — Ты с ним встречаешься или что?
Притворно расширив глаза, сцепляю руки под подбородком, а затем придаю своему голосу ироничности.
— Сейчас нет, но не сомневаюсь, что как только мы с ним сходим, выпьем кофе, он осознает, что я его — единственная и неповторимая, и все лесные существа разразятся пениями и будут выплясывать, и мы будем жить…
Мой саркастический ответ лаконично обрывается, когда его рука зажимает мой рот. Даже в полумраке салона машины наружный свет пляшет на его ожесточённом выражении лица.
— Дерзость однажды приведёт тебя к неприятностям, рыжая.
Мои невнятные слова неразборчивы из-за его руки, но я всё равно их произношу. Сегодня явно не тот день.
Бронсон прищуривает глаза, будто понял, что я проговорила.
— Выезжай со стоянки; свернёшь направо на Понсе де Леон.
Отрицательно качаю головой, в то время как моё сердце колотится о грудную клетку. Вот уж нет, божечки. Я не поеду на машине туда, где он намеревается убить меня и выкинуть моё тело. Я насмотрелась предостаточно фильмов от Lifetime1, чтобы знать, как всё устроено.
Он, видимо, всё понял по выражению моего лица, так как убирает руку от моего рта, в то время как его собственный кривится в раздражении.
— Мне нужно, чтобы ты подбросила меня до моей машины. Она припаркована за углом.
Часть мышечного напряжения сходит.
— Ох. Ладно. Это я могу, — поворачиваюсь, чтобы вставить ключ в замок зажигания; бросаю на него колкий взгляд. — Обещаешь, что не убьёшь меня и не выкинешь моё тело в какое-то там озеро, кишащее аллигаторами?
Он смотрит прямо перед собой, челюсть сжата.
— Никаких обещаний, если ты и дальше будешь болтать без умолку. А теперь веди тачку, рыжая.