Я толкаю свою тележку между рядами, пытаясь загореться хоть каким-то энтузиазмом по поводу проходящих тут распродаж «два по цене одного», но это бесполезно.
Я кидаю в тележку буханку хлеба на закваске и тут вижу, как несколько человек поблизости убегают от меня со всех ног.
— О Боже! — выкрикивает одна дама, после чего бросает свою нагруженную продуктами тележку вместе со стоящей в ней сумочкой.
Какого черта?
Другой, высокий и худой, как жердь, человек бросается от меня, как от чумной.
Я оглядываю себя, но, не обнаружив ничего необычного, дотрагиваюсь до лица. Ни на нем, ни на волосах ничего нет.
И тут я чувствую это. Все волоски на моем теле встают дыбом, будто неотъемлемо ощущают присутствие зла.
В воздухе раздается щелчок, и мои чувства мгновенно обостряются. Округ не слышно ничего, кроме жужжания висящих над головой ламп и разносящейся по магазину тихой, дрянной музыки.
— Повернись.
Голос женский, с акцентом, похожим на акцент Abuela и Анжелы. Именно в этот момент мой разум оживает, хватаясь за подсказку с ночи пожара.
Тебе следовало держаться от него подальше. Теперь ты должна умереть. Это тот же шепот, который я слышала той ночью.
— Я сказала, повернись. Кругом.
Я медленно выполняю ее приказ и оказываюсь лицом к лицу с женщиной примерно моего возраста, держащей в руках пистолет. От нее густыми волнами исходит злоба, искажая ее привлекательные черты, и так уже омраченные гримасой отвращения.
С оружием в руках и в красивом платье на тонких бретельках, обнажающем ее смуглую кожу и разноцветные татуировки от плеча до запястья, она выглядит неуместно, создавая неоднородную картину.
— Ты просто не могла держаться подальше от Бронсона, так ведь? — усмехается она.
Мои слова звучат поспешно, потому что эта женщина явно не в себе.
— Я несколько недель его не видела, — вскинув руки, говорю я. — Он весь твой.
Даже когда я произношу эти слова, мое сердце разбивается на мелкие кусочки от одной мысли об этом.
Женщина кривит губы от отвращения.
— Ему все еще нужна ты.
Ее палец опускается на спусковой крючок, и у меня перехватывает дыхание.
Я знаю достаточно, чтобы уже в одном этом распознать опасность. Несколько лет назад отделение полиции проводило для подшефных сотрудников небольшой курс по безопасному использованию огнестрельного оружия. Тогда я узнала, что не следует класть палец на спусковой крючок до тех пор, пока не будет острой необходимости стрелять.
Пока вы не определите угрозу и не будете готовы к выстрелу.
Вот тогда до меня действительно доходит реальное положение дел. Она готова меня убить. Ждет этого. А я ее даже не знаю.
— Почему ты это делаешь?
— Почему? — Ее голос пропитан ненавистью. — Потому что ты украла то, что должно было принадлежать мне!
Ее палец дергается на спусковом крючке, и меня охватывает внезапное безразличие.
Потому что я инстинктивно понимаю, что живой отсюда не выберусь. Столкнувшись с неизбежностью смерти, я преисполнена спокойствия, пронизывающего меня до самых костей.
Я говорю нейтральным тоном:
— У меня нет привычки воровать, так есть ли шанс, что ты ошибаешься?