Когда телефон загорается от очередного сообщения: вместо того чтобы показывать свою неприятную сторону, он лишь больше вызывает симпатию.
ОФИЦЕР УЭЙД ХЕНДЕРСОН: Умора заключается в том, что ты мне еще больше нравишься из-за честности. Ценю это, Джорджия. Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
ОФИЦЕР УЭЙД ХЕНДЕРСОН: Отдыхай, красавица. Будь осторожна.
Благодаря ему, все прошло без затруднений. Боже, он такой славный.
— Ты увлечена кое-кем, да? — В голосе Бронсона сквозит неприкрытая мужская гордость.
Убираю телефон и бросаю на него осуждающий взгляд.
— Не забивай этим голову.
Уголок его губ подрагивает.
— Это непосильная просьба, рыжая. — Мужчина подается вперед. — Ведь, оказывается, я тоже увлекся кое-кем.
Моя душа наполняется теплом, и я поднимаю чашечку с кофе и делаю глоток, пытаясь скрыть нелепую улыбку, которая грозит растянуться на губах.
Закусочная уже почти опустела. Кроме мужчины за стойкой, который как раз собирался оставить чаевые, здесь остались только мы. В закусочной царит тишина, создается впечатление, что это своего рода убежище.
— Обычно я сидел там, в самом дальнем уголке. — Бронсон показывает на стойку. Морщинки в уголках его глаз говорят о том, что воспоминание приятное.
— Получается, ты в эту закусочную приходишь давно.
Он кивает, в тоне слышится гордость.
— С тех пор как она открыла это место. — В неповторимых глазах появляется озорной блеск. — Она усаживала меня там, угрожая, что полупит меня своей лопаточкой, если я вляпаюсь в неприятности. — Он усмехается. — Она отправляла сидеть там после школы и заставляла делать домашнее задание, прежде чем отпустить с друзьями.
Погодите-ка… склоняю голову набок, изучая его черты, а затем поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Анхелу. Снова поворачиваю голову и смотрю на него, удивляясь, как это я упустила.
— Она твоя мама.
— Да. — В этом единственном слове прослеживается много нежности.
— Без понятия, как это я не провела параллели. — Хмурюсь. — Обычно я внимательна.
— Ты внимательная, рыжая. Бесспорно. — Его взгляд переходит на Анхелу, а затем вновь фокусируется на мне. — Люди видят лишь то, что хотят видеть. Когда очевидного недостает, — он пожимает плечами, — легко не заметить детали.
Произнесенные Бронсоном слова еще долго прокручивается в голове после того, как он отвозит меня домой, и мы омываем душ.
Голова взрывается от дум, пока я гадаю, будет ли он всегда видеть меня такой, как сейчас, однако логика подсказывает мне, что нет.
Когда-нибудь он увидит то, чего не замечал.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
ДЖОРДЖИЯ
— И наш главный номер! Приготовьтесь увидеть магию оживления мертвых! Поаплодируйте единственной и неповторимо-о-о-йй, — раздается из динамиков голос диктора, — Джорджии-Роуз, Воскресительнице!
Аплодисменты немногочисленны, но это норма в такой день. Влажность настолько удушающая, что едва можно дышать, в сочетании с грязной ярмарочной площадкой, ставшей следствием прошедшего накануне ливня, и люди не испытывают особого энтузиазма.