Темные глаза загораются. Этот мужчина обожает, когда я его подкалываю. Не потому ли, что никто больше не осмеливается это делать?
— Вот как?
— Ага.
Он скользит рукой к моему затылку, его пальцы перебирают мои мягкие волосы. Приподняв мое лицо, он приближает свой рот к моему. При каждом слове наши губы соприкасаются, отчего дыхание перехватывает.
— Хорошо, что я обожаю вызовы.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
БРОНСОН
Я не старался ради женщины вот уже… черт. Вероятно, никогда.
Рыжая, она другая. Ради нее мне хочется показать, что я могу быть не просто мужчиной, который возвращается домой ближе к ночи с разбитыми костяшками пальцев и рубашкой, заляпанной чужой кровью. Не просто мужчиной, который разбирается с делами по-своему. Не просто мужчиной, который пускает пулю промеж глаз тому, кто угрожает невинным людям и территории, на создания которой я из кожи вон лез.
Ради нее хочется быть большим, чем преступником, больше, чем убийцей, потому что она хочет меня… а не просто главаря Скорпионов.
— Пойдем. — Веду женщину на кухню, держась с ней за руки, что кажется так правильно.
Остановившись в дверях, загораживаю ей вид на кухню и поворачиваюсь, чтобы сказать:
— Прикрой глаза.
Вместо того чтобы повиноваться, она смотрит на меня с подозрением.
— Зачем?
Мои губы подрагивают; я знал, что так оно и будет. Что моя рыжая будет препираться со мной на каждом шагу.
Я тяну наши соединенные руки, что застает ее врасплох, в результате чего она утыкается в меня. Обхватив ее лицо другой рукой, провожу большим пальцем по ее гладкой коже и наблюдаю, как смягчаются черты лица. Для меня.
Для того, на руках которого было больше крови, чем у любого другого.
Опускаю голову, встречаясь с ней взглядом, и не могу удержаться от ухмылки.
— Потому что я так сказал.
От такой близости зеленые глаза затуманивается, и проходит мгновение, прежде чем слова доходят до нее.
— Ах ты… — Джорджия бьет меня в грудь, бросая на меня неодобрительный взгляд.
Выпрямившись, успокаиваюсь и понижаю голос:
— Прикрой глаза, рыжая. — Когда она все еще противится, бормочу: — Пожалуйста.
На ее лице вспыхивает удивление, и она смотрит на меня с минуту, прежде чем выполнить просьбу. Отвлекаюсь, глазея на нее: она так чертовски великолепна. Затем подвожу рыжую ближе к кухонному столу.
— Уже можно смотреть?
— Пока нет. — Сужаю глаза, посмотрев на нее. — И не подглядывай.
Она бормочет что-то нечленораздельное, как и подобает вспыльчивой женщине. Быстро зажигаю спичку и аккуратно делаю все необходимое, прежде чем погасить ее.
— Прошу, скажи, что ты не собираешься спалить мой дом. — От ее язвительного тона губы растягиваются в ухмылке.
— Теперь можешь смотреть.