— Мне что-то нехорошо.
Брэди кладет ладонь мне на спину.
— Давай уйдем отсюда?
Соскальзываю со стула, цепляясь за край барной стойки, чтобы не свалиться на пол в безжизненную кучу. Интуитивно понимаю, что тошнота вызвана не только алкоголем. По спине пробегают мурашки осознания. Они оставляет после себя зловещее предостережение, жутко шепча в голове: «Опасность!».
От страха я спотыкаюсь.
— Полегче, — умасливает Брэди. Он кладет руку мне на бедро, а сам обхватывает сзади, чтобы поддержать.
Мы не успеваем сделать и нескольких шагов к выходу, как раздается громкий взрыв, а затем пронзительный звук, от которого я закрываю уши. Секундой позже что-то врезается в мое правое бедро и отбрасывает назад. Жгучая боль пронзает тело, и я замираю, когда раздаются новые выстрелы и начинается столпотворение.
Огромное тело нависает надо мной, заслоняя. Стив. Темные глаза устремлены в мои, и он кричит, чтобы было слышно на фоне оглушительного шума и криков посетителей.
— Не шевелитесь, милая. Я рядом.
Его голова поворачивается, брови напряженно сведены, словно он пытается определить, откуда стреляют. Когда выстрелы наконец заканчиваются, вдалеке раздается вой сирен, и Стив вскакивает на ноги. Он тянет меня за собой и, быстро изучив мое лицо, берет на руки и несет к задней части бара.
Его длинные ноги быстро преодолевают расстояние, но при каждом шаге я ударяюсь бедром о его бедро, и от боли зажмуриваю глаза.
Как только он прошмыгивает через задний выход, нас встречает ночной воздух с томительным намеком на влажность.
— Нужно увезти Вас отсюда, пока легавые не пришли. — Он усаживает меня на капот своего автомобиля, продолжая осматривать окрестности. Затем открывает пассажирскую дверь и практически заталкивает меня внутрь, после чего обходит машину и садится за руль. Мужчина едва успевает включить зажигание, как мы уже выезжаем на улицу и отправляемся прочь от бара.
— С Вами все будет в порядке, милая. — Его голос ровный и утешительный, и он бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — Понимаю, что больно, но это гораздо лучше, чем получить настоящую пулю.
Мозги тормозят, поэтому требуется много времени, чтобы осмыслить сказанное.
— Что Вы имеете в виду?
— Они стреляли резиновыми пулями. — Хрипит он. — После броска светошумовой гранатой. — Следующие слова он произносит вполголоса, и складывается впечатление, что он говорит скорее с самим собой, чем со мной: — Откуда они достали такой серьезный боеприпас…
У него звонит мобильный телефон, и он почти сразу же отвечает. Закрыв глаза от испытываемого головокружения, которое мучает, глубже вдавливаюсь в сиденье, будучи благодарной за затемненные окна, которые загораживают яркий свет уличных фонарей. Смутно улавливаю обрывки разговора Стива.
«…пижон заигрывал с ней в баре…»
«…в нее попала резиновая пуля…»
«…не уверен, есть ли у нее что-то в организме или нет…»
«…световая граната…»
«…везу ее домой…»
Наконец он заканчивает разговор, погружая нас в тишину. Я испускаю долгий вздох. Что за ночка… Вот вам и желание быть нормальной.
Стив издает грубый смешок.
— Можно смело сказать, что такие выступления обычно не происходят в барах. — Юмор исчезает из его голоса, когда он добавляет: — Тоже не знал, что в этих местах возникают неприятности.
Со все еще закрытыми глазами, устало бормочу:
— Похоже, в последнее время неприятности теперь модные.
В ответ получаю лишь его хмыканье. Концентрируюсь на звуках дорог под шинами, а не на головокружении и тошноте, что все сильнее подступает к горлу.
Когда он паркуется у моей подъездной дорожке и помогает выйти из машины, я в очередной раз благодарю все на свете за то, что это единственный дом, стоящий в конце тупиковой дороги. Рядом нет соседей, которые смогли бы наблюдать за моей неуверенной походкой, требующей помощи со стороны Стива.