Вонзаю вилку в торрихас с большей силой, чем нужно, и молвлю:
— Ага, все предельно ясно, старина.
Запихивая в рот больше, чем положено, я почти стону, когда еда обволакивает вкусовые рецепторы. Это так вкусно, что я практически могу притвориться, будто не убийца отправил мне обед.
Бронсон издает разочарованное ворчание и бурчит: «Рыжая…», за мгновение до того, как слышится звук открывающаяся морговской двери.
Подскакиваю на стуле, слегка поперхнувшись, когда проглатываю еду, и гадаю, кто, черт возьми, вошел. Пол ушел на обед, Роуэн не придет, и сегодня не пятница, так что это не доктор Дженсен.
Однако этот человек не представляется. Тяжелые, уверенные шаги быстро приближаются.
Быть того не может…
Когда его высокая фигура появляется в дверном проеме кабинета, я резко вдыхаю. Как он вообще здесь оказался?
Пройдя внутрь, он теснит меня, положив одну руку на стол, а другую — на спинку стула.
— Я-то думал, ты другая, рыжая. Что ты не такая, как все. Но я ошибся, верно? — губы слегка кривятся в усмешке. — Ты дожидаешься треклятого рыцаря в сияющих доспехах.
Он наклоняется ближе, зловещая атмосфера сгущается и одурманивает.
— Дело в том, что рыцарь в сияющих доспехах абсолютно никому не всрался. Знаешь почему?
В этот миг он одновременно завораживает и вселяет ужас. Мне удается лишь покачать головой в ответ.
— Они никогда не знавали, что такое война. Вот почему их доспехи незапятнанные и сияющие. — Темные брови сурово сдвигаются, и складка между ними становится более заметной. — Они не знают, каково это — оказаться в самой геенне войны. Пожертвовать собою. Рискнуть всем.
— Что он сделал? — сглатываю, пытаясь хоть как-то успокоить пересохшее горло. — Что сделал Хосе?
Злобная бронсоновская ухмылка вызывает дрожь по всему телу.
— Он пытался подставить меня. Пытался наебать моих людей, потому что был продажным.
— Ты не мог просто предупредить его? — как только озвучиваю вопрос, я внутренне содрогаюсь о том, как по-детски он звучит.
Ухмылка исчезает в мгновение ока. Когда его глаза сужаются и смотрят на меня с таким пристальным вниманием, кажется, будто они пробирают меня до костей.
— Я не управляю долбанными бойскаутами, рыжая. Я не могу позволить себе раздавать второй шанс предателям. Слишком многое на кону.
Пытаюсь свести все стороны этого человека воедино, однако это все равно что угодить под оползень. Я пробую вырваться наружу и спастись, вновь скатываясь вниз.
Бронсон убивал людей. Недавно он убил Хосе.
Мужчина попросил людей присмотреть за моим домом и починить машину, когда я была до смерти перепугана.
Он несколько раз разрешал мне ступать на территорию его банды и даже показал рынок.
Он целовал меня и заставлял чувствовать себя более живой, чем когда-либо. Когда его тело сливалось с моим, он словно ставил на плоти свое клеймо.
А сегодня он узнал, что я без обеда, и позаботился о том, чтобы я не голодала.
Вздрагиваю, закрыв глаза, когда в моем мозгу проносятся все, что известно и что я пережила, связанное с Бронсоном.
Был ли у меня когда-нибудь рыцарь в сияющих доспехах? Даже Рой не был таким. Он был грубоват, не приукрашивал ни одного слова, но при этом спасал меня во многих смыслах.
Слова Бронсона крутятся в голове, пока я перевариваю все произнесенное им.
«Рыцарь в сияющих доспехах абсолютно никому не всрался».