– Ты странно рассуждаешь, владетельный эрл, – пожала плечами мона Сэниа, никак не решавшаяся назвать его по имени. – Если ты убьешь моего крэга – то зачем мне вообще глаза?
Он смотрел на нее, ничего не понимая.
– Ладно, – проговорил он примирительно. – Не будем распутывать все загадки разом. Вернемся к нашим волкам, потому что они ближе к дому. Кто они такие – звездные волки?
– Это вы – ты и твой брат…
Он почесал за ухом, нисколько не обидевшись.
– Хорошенькое дельце… И ты не боишься оставаться со мной, Красная Шапочка?
Она печально усмехнулась – ведь волею предначертания ей суждено остаться с ним на всю жизнь…
– Тогда последний вопрос: зачем же вы все-таки сунулись к запретной звезде? Созвездий мало или дальность ваших перелетов ограниченна?
– Для нас достижимы любые, даже самые отдаленные звезды. А твое созвездие указали нам магические карты, в которые играет командор отряда перед каждым походом. Таковы наши обычаи, эрл Юрг.
Он быстро глянул на нее, словно проверяя, не ослышался ли, – ведь она назвала его по имени, которого он ей вроде бы не называл.
– А я, оказывается, уже представлен, – пробормотал он. – В таком случае как я должен называть тебя? В традициях нашей планеты уж если я – волк, то ты должна называться Красной Шапочкой.
Она уловила иронию в его голосе и гордо выпрямилась.
– Я – Сэниа-Юрг, – проговорила она, не называя своего утраченного титула. – И вот уже два часа как… твоя жена.
– Прими мои поздравления! – раздался голос второго пришельца, с которого только что успели спять магический шлем.
Это были первые слова, произнесенные Юханом на джасперианском языке.
3. Замок и подземелье
Горизонт осветился дальней зарницей, и в путанице мерцающих вдали заводских огней встал небольшой дымный факел.
– Сиятельный эрл, – проговорил Юхан, наслаждавшийся ночной прохладой у ажурной оконной решетки, выточенной из душистого дерева. – В твоих ленных владениях опять короткое замыкание.
Вокруг факела поднялась пенная метель, подсвеченная огнем, – и снова стало темно.
– Перебьюсь, – отмахнулся сиятельный, валявшийся, не раздеваясь, в своей роскошной постели под балдахином. – У них противопожарная автоматика – во! Не в пример нашей.
Его драгоценный темно-серый камзол, отделанный в честь высокородной супруги сиреневыми кружевами и усыпанный на плечах аметистами, был немилосердно прожжен во время дотошного знакомства с огромным нефтеперерабатывающим комбинатом – таково было приданое принцессы. Выглядел сиятельный скверно и голодно – глаза ввалились и потемнели, на носу резче означилась аристократическая горбинка.
– А ты за этот месяц здорово с лица спал, – проговорил Юхан, отходя от окна и присаживаясь на постель названого брата. – Может, окошко прикрыть? Занеможешь.
– А моя дражайшая кого угодно в гроб вгонит!
Эрл Юрг мог притворяться перед кем угодно, но только не перед Юханом: тот просто нутром чувствовал, как при одной мысли о так называемой супруге у Юрга сердце менялось местами с пяточным нервом. Девочка, конечно, выше европейских стандартов, но чтобы так из-за нее мыкаться…
– Знаешь, был у меня о-один смешной слу-учай… – Юхан замолк, так как не успел еще придумать этого смешного случая. Но отвлечь командира от грустных и изнурительных мыслей было просто необходимо.
– Помолчи, сделай милость!
Когда они оставались одни, невольные пленники Джаспера переходили на земной язык, что придавало их разговорам этакую ностальгическую грусть.
– У меня у самого голова пухнет, – снова заговорил Юхан. – Возможно, у наших хозяев генетическая предрасположенность к гипнопедии, но я уже окосел от всей этой грамматики, космогонии и таинств нефтепереработки, в кои я обязан вникать на правах твоего единоутробного брата. Кстати, о здешнем языке, после нехитрого анализа я установил следующие соответствия: эрл – это нечто среднее между ведущим инженером и главным конструктором, тан – доктор наук, виконт – младший научный, принцы – члены экономического координирующего совета; вот только король, который тут и собственного имени-то не имеет, – его функции мне пока что не очень ясны…
– Тихо! – оборвал его Юрг, срываясь с постели и прижимаясь лбом к решетке.
В перекрестном свете только что взошедших двух лун трудно было разобраться, каким цветом отливает оперение легкого журавлика, успевшего взмыть высоко в небо.