Я вспоминал секретаря — спокойную, пунктуальную. Я доверял ей, вверял ей отчёты, экзаменационные ведомости. Я, дурак, гордился её педантичностью. Гордился тем, как тщательно она следила за успеваемостью. Только один раз я отметил ее отношение к Алисии. Отметил, но ничего не сделал.
А она занижала оценки сиротам. Она медленно, хладнокровно отправляла их в руки палачей, передавая их данные тем, кто искал очередную жертву.
А я подписывал бумаги.
Я, ректор королевской академии.
Как я мог быть таким… ослепленным?
Я всегда думал, что защищаю Академию. Думал, что блюду традиции. Но всё это время я защищал не учеников — я защищал свою собственную горечь, свою боль, свою неприязнь к герцогу и его сыну. Я искал врагов среди союзников, и не заметил настоящего врага у себя за спиной.
Стучат. Я не ответил. Но дверь открылась сама собой.
Я даже не удивился, когда увидел, кто вошёл.
Герцог. Тот самый человек, чьё лицо я так часто представлял врагом. Сегодня он выглядел усталым, но в этом спокойствии была та тяжесть, перед которой не спасают ни должности, ни титулы.
Я встал, медленно, как человек, у которого ломит каждую кость. Поднял с конторки бумагу и протянул ему.
— Это заявление, — произнёс я, и голос мой прозвучал хрипло. — Об освобождении от должности ректора.
Он взял его, мельком глянув на строчки. Но не убрал в карман, не сжал, не порвал.
— Я не могу остаться, — сказал я тише. — Я был слеп. Я позволил этим существам орудовать у меня под носом. Я… был занят собственными обидами. Собственной ненавистью. Пока вы пытались спасти этих детей, я тратил силы на презрение к вам и вашему сыну.
Герцог не перебил. Но я чувствовал — он слышит каждое моё слово.
— Простите меня, — выдохнул я. — Простите… не ради себя. Ради тех, кого я не уберёг.
Молчание растянулось на долгие, тяжёлые секунды.
И тогда он заговорил. Спокойно, но так, будто каждое его слово било меня по нервам точнее любого заклинания.
— Я не могу простить вас, Георг. Как и вы не простите себя. Но и я был слеп. Я потерял Кэтрин… вы потеряли её. Мы оба.
Я сглотнул, будто эти слова комом застряли в горле.
— Я не смог забыть, — признался я. — Я ненавидел вас за то, что она предпочла вас мне, а потом умерла. Мне было проще сделать вас виноватым и лелеять эту обиду годами.
Он кивнул.
— Я тоже вел себя не самым лучшим образом, — ответил он просто. — Каждый из нас скорбел по-своему. Вы — в гневе. Я — в действиях.
Я не отводил взгляда, даже когда он протянул мне обратно мое заявление.
— Вашу отставку я не принимаю, — сказал герцог. — Пока нет.
Я моргнул, не сразу осознав.
— Но почему?..
— Потому что Академии сейчас нужны не безупречные люди, — произнёс он. — Академии нужны честные. Те, кто понимает, как легко быть слепым. И кто уже не допустит этого снова.
Он обернулся к двери, но перед самым выходом остановился.
— Если вы останетесь, Георг, — произнёс он, — сделайте так, чтобы Академия снова стала домом для тех, кого она предала. Сделайте так, чтобы она не была больше местом страха.
И ушёл.