– Эдриан и Агнесс необходимо было обсудить один важный вопрос, леди Ганна, – сказала я.
– О, очевидно, это архиважный вопрос, раз ваш муж предпочел в дороге общество вашей сестры, не так ли?
Ох уж эта лошадиная улыбка Ганны и ее выпученные глаза! Так и кривляется!
Я видела, что к нам прислуживаются.
Но, не успела ответить, как появился Данте Сальваторе.
Брат мужа единственный явился во дворец верхом, на мощном черном жеребце с ярко-красными, как рубины, глазами.
Темный генерал спешился, и, отдав поводья слуге, прошел слишком близко от меня, одарив таким взглядом, что я подалась назад и чуть не споткнулась.
Даже несмотря на скрытый глаз, он был красавцем, каких поискать, но аура у Данте была опасная. Пугающая, я бы сказала.
Конь злобно захрапел, норовя встать на дыбы. Бедный слуга испуганно пригнул голову.
– Погибель, тихо!
Едва заслышав властный голос Данте, конь тут же успокоился и стал, как шелковый, позволив слуге себя увести.
– Полагаю, это архиважный вопрос, раз ваш муж предпочел в дороге общество вашей сестры, я права, милая? – повторила виконтесса.
– Эдриан хотел попросить Агнесс помочь с водоснабжением в его угодьях, а то колодцы в Ветреной Долине стали пересыхать, а парочка и вовсе оказалась отравлена мареновой чумой, – нашлась я. – Это действительно очень важно, не так ли, леди Ганна?
– Вне всяких сомнений... – разочарованно протянула Галошадь, недовольная тем, что подколоть меня не вышло.
Виконтесса подхватила меня под локоть и потащила в сад, намереваясь, наверное, ослепить насмерть зайчиками от своих зубищ, которые она скалила и скалила в якобы дружелюбной улыбке.
По дороге Галошадь настойчиво требовала у меня показать ей свое новое стихотворение.
Я быстренько просканировала память Фионы, и – о ужас! – поняла о чем говорит Галошадь.
Оказывается, Фиона писала Эдриану любовные стишки, которые зачитывала всем придворным. Разумеется, они были совсем наивными и нескладными, с рифмами «розы-слезы», «кровь-любовь», но аристократы осыпали ее совершенно неискренними похвалами и утверждали, что Фиона в своем искусстве превзошла самого Бирона – очень популярного в Серенне поэта.
– Я уже обо всем договорилась! – захлебывалась Галошадь. – Мы устроим в вашу честь поэтический вечер и пригласим Бирона. Пусть этот выскочка поймет, что такое настоящий дар!
То, что этот «поэтический вечер» грозит Фионе очередным унижением, было ясно, как белый день, поэтому я отказалась, ссылаясь на свою занятость подготовкой к отбору.
Виконтесса продолжила настаивать, она оказалась такой липучкой, что я просто не знала, как от нее отделаться.
Благо, распорядитель отбора Бланшар потребовал участниц отбора выстроиться на красной ковровой дорожке под свешивающимися с веток сирени хрустальными звездами.
ГЛАВА 24
Все придворные и гости собрались за ленточными заборчиками, с интересом ожидая представления. С правого конца дорожки было установлено возвышение, на котором восседал император Валериан. За спиной у него стояла его сестра – красноглазая Нерисса с белыми волосами, убранными в сложную прическу, и Эдриан, небрежно облокотившийся о спинку серебряного трона.
Кажется, мой муж, так же, как и Нерисса, не минуты не сомневался, что совсем скоро восседать на этом троне будет он.
Остальные приближенные императора держались в почтительном отдалении, даже и не претендуя на места близ правителя.
С другого боку было установлено несколько больших голубоватых кристальонов, управляемых связующими духами, которые были тут же. Таким образом, происходящее транслировалось на все остальные кристальоны, на все площади страны!
С удивлением я отметила, что Валериан выглядел достаточно плохо. Это был очень худой, сгорбленный, болезненный и, кажется, ко всему безучастный мужчина лет сорока пяти. Даже к молодым девушкам, что собрались перед ним на ковровой дорожке.
Нас было одиннадцать участниц, включая меня и Агнесс.
Сестрица стояла рядом и ободряюще улыбалась мне. Избранная выглядела идеально, как всегда, выгодно выделяясь своим простым образом среди разодетых претенденток на звание «Звезды Империи».