Этот голос.
О, этот голос!
Кажется, я попал в рай.
Потому что из сотен тысяч узнал бы его.
– Ваше Величество, – выдохнул я.
Она склонилась надо мной, испуганно глядя своими глазами за толстыми стеклами больших круглых очков.
Но глаза были ее, Евины.
Глаза цвета молодого орешника.
Моя темная принцесса была не похожа сама на себя – ее длинные волосы были острижены до ушей, и она как будто пополнела килограмм на десять, и это ей безумно шло.
А еще одежда. Очень странная одежда.
На Еве были какие-то широкие синие штаны, пухлая серая куртка и белые то ли ботинки, то ли... Непонятно что!
– Почему вы в калошах? – прошептал я.
Как будто это было самым главным вопросом в моей жизни.
– В калошах? Это кроссовки…
Это была она!
До кончиков тонких пальчиков, которыми она прикоснулась к моему подбородку, с испугом заглядывая в мое лицо.
Умом я понимал, что, наверное, вижу какой-то волшебный сон про свою любимую, а на самом деле, наверное, лежу на дне аномалии, заваленный телами чумных.
Но почему тогда вместо мерзкого смрада разложения я чувствовал ее запах – знакомый пьянящий запах, от которого кружилась голова?
– Я люблю тебя, – сказал я, понимая, что сейчас дивное видение померкнет и на меня упадет тьма.
– О чем вы? – опешила девушка.
Но я должен был ей признаться.
– Если бы Данте тебя бросил, я бы принял тебя с твоим ребенком. Я не был бы, как мой отец… Я любил бы его, как своего собственного, клянусь тебе, Ева…
– Странно. Откуда вы знаете мое имя? – нахмурилась она. – Вы пьяны?
– Я не пьян. Я просто люблю тебя и буду любить всю жизнь. Ты и сама это знаешь.
Я протянул руку и с наслаждением прикоснулся к ее лицу, и Ева не отпрянула, не посмотрела с презрением, как было, когда я ее поцеловал.
– Послушайте, вы меня с кем-то путаете. Сейчас я вызову ДПС и скорую помощь… Правда, пока они добираться будут, вся ночь пройдет, тут такая глушь. Я ехала к дедушке, у него тут неподалеку небольшая ферма. А тут вы… Знаете, давайте я вас сама в больницу отвезу? Опереться об меня можете? Вот так, осторожнее… Как вас зовут?
Ева помогла мне подняться, но идти было тяжело – голова кружилась.
Сделав несколько шагов, я чуть не упал, но она придержала, положив руки на мой обнаженный торс, отчего меня как будто током ударило.
Несмотря на паршивое состояние и то, что своей затуманенной головой я мало понимал, что происходит, внутри разливалось теплое чувство, очень похожее на счастье.
Я назвал свое имя, и она с удивлением покачала головой.