– Как ты? – озабоченно спросил Данте.
– Хочется сорвать с себя это чертово платье и туфли и выбросить куда подальше. А лучше сжечь!
– Удивительное совпадение, – промурлыкал он, склонившись к моему уху и обдавая оголенную шею горячим дыхание. – Мне хочется того же самого.
Как я не старалась отогнать от себя воспоминания о наших обнаженных телах, переплетенных на постели, у меня не вышло.
Картинка вспыхнула в моей голове, яркая и оглушительная, как фейерверк.
Дыхание сбилось, в горле пересохло, и я нервно облизала губы.
Опрокинув меня вниз в поддержке, он завис надо мной – такой красивый и такой близкий…
Наши губы оказались в сантиметрах друг от друга.
Тем изощреннее была игра, потому что целоваться было нельзя.
– Лучше так больше не делай.
– О чем ты? – прошептала я.
– Губы… Твои губы, – он невесомо провел большим пальцем по моему подбородку. – Не могу смотреть на них спокойно. Как, впрочем, и на всю тебя.
Он перекрутил меня через руку, а затем прижал к себе спиной, и легко подул на мою шею, отчего по коже побежала сладостная волна мурашек.
Со стороны наш танец выглядел вполне в рамках приличия, но в нем было столько скрытого смысла, столько чувственности и невысказанной страсти, что придирчивому наблюдателю все было ясно.
А придирчивый наблюдатель у нас был, и еще какой!
Эдриан, уже не скрывая чувств, пристально наблюдал за нами, покинув свое место за столом, и барабаня пальцами по перилам галереи.
Впрочем, и помимо Эдриана внимания хватало – кристальоны в виде зеркальных стрекоз порой подлетали к нам неприлично близко и щелкали прямо над ухом.
Хотелось отмахнуться от этих назойливых и наглых маленьких наблюдателей, нарушающих личное пространство, в котором были только я и Данте, но демонстрировать раздражение или неприятие считалось дурным тоном, поэтому я держалась с королевским спокойствием.
Только слегка улыбалась – немного загадочно, немного таинственно.
У нас с Данте был свой секрет, и о котором окружающие, в том числе Эдриан, могли только догадываться.
Это было восхитительное чувство легкости, игры и единения, которого я до этого не испытывала ни с одним мужчиной.
Пристальное внимание кристальонов становилось совсем уж навязчивым, а потом они все вдруг отхлынули от нас и шустро помчались в другую часть зала.
Оттуда слышались громкие возгласы.
Кажется, там что-то происходило...
ГЛАВА 90
Незаметно подобравшись ближе, я увидела…
Там стояла Долорес Клейборн, красная, как вареный рак. Из ее глаз текли слезы, а кристалоны щелкали ее со всех сторон.
Все смотрели на нее с глубочайшим презрением, тыкая пальцами и ухмыляясь.
Удивительно, но еще даже с большим презрением, чем смотрели на меня, когда я была Фионой.
Я сначала не поняла, в чем дело, но затем Долорес повернулась вполоборота, и я увидела, что стало причиной насмешек.