– О заговоре? Неужели ты знаешь о заговоре против тебя, который устроили Нерисса и Эдриан? – поразилась я.
– Моя мать и мой брат просто глупы. Точно так же, как и твоя сестра, которая уже спит и видит себя в короне императрицы. Но трон Серинити не для глупцов, – усмехнулся Данте, и с силой прижал меня к себе. – Он – для таких, как мы.
– Таких, как мы…
Я медленно повторила это ему – глаза в глаза.
– Ты станешь последней, кого я впущу в свое сердце, – сказал он, до боли стиснув мое запястье. – Моей женой, любовницей, другом. Той единственной, кому я смогу доверять, когда над гробом Валериана огласят настоящее завещание. Силе нашего союза не будет равных на всем континенте.
– Значит, все это время ты хотел власти?
– У меня был четкий план, – он усмехнулся и покачал головой. – Но потом появилась ты и перевернула его к демонам собачьим. Ты изменила то, что я считал неизменным, потому что тебя я хочу сильнее всего на свете.
С этими словами он накрыл своими губами мои губы, сжав в объятии так резко и крепко, что я задохнулась.
Поцелуй был горячим и жадным. Таким глубоким и обжигающим, как будто контраст льда и пламени на моих губах.
Я отдалась этим ощущениям с головой, сделала то, чего так давно хотела – прикоснулась к его жестким серебряным прядям, а он запустил пальцы в мои волосы, перебирая их на затылке.
От него пахло морозом, кристальным холодом с едва различимыми нотками цитруса и ветивера. А я была разгоряченная и распаренная после ванной, и ловила этот холод, наслаждаясь контрастом между нами.
Долгий поцелуй был таким долгожданным – ненасытная страсть сменилась нежностью, но затем снова страстью.
Одной рукой он трогал мои волосы, но другая его рука скользила по моему телу, по тонкой ткани халата, который был слишком хрупкой преградой.
По моим бедрам и талии, выше – к самому вороту, Данте взялся за шелковистую материю и обнажил плечо.
От уголка моего рта он спустился вниз, по подбородку к шее, покрывая ее поцелуями, от которых у меня внутри все переворачивалось.
Дрожь желания заставляла выгибаться, когда я чувствовала на своей шее его твердые прохладные губы.
Прижимаясь к нему все крепче и крепче, я плавилась, как лед на солнце, а в ушах гремели его слова.
Сильнее всего на свете…
Скользкий черный шелк стек к моим ногам – я осталась перед ним обнаженная, пылающая от неистовых поцелуев, которые опускались все ниже и ниже.
Как во сне, Данте подхватил меня на руки, отнес на кровать и усадил к себе на колени.
Мы целовались, очень долго целовались – медленно и сладко.
Я расстегивала тугие серебряные пуговицы его камзола, глядя в его глаза, которые сейчас стали такими яркими, точно синее пламя.
Водила кончиками пальцев по его мускулистой груди, сильным бицепсам – этому великолепному мужскому торсу, по кубикам пресса, таким твердым, как будто из стали.
Я, конечно, предполагала, что Данте находится в отличной физической форме, но не предполагала, что настолько. Обнаженный, он был красив, как бог.
Откинувшись назад, на прохладные простыни и мягкие подушки и чувствуя тяжесть его тела на себе, я так сильно хотела его принять, я тонула в этих тягучих ощущениях, в этой сладостной неге…
В прошлом мире и в прошлом теле у меня, конечно, были мужчины, но только сейчас я в полной мере поняла, насколько несерьезными и какими-то ненастоящими были те отношения.
По сравнению с этой близостью, настоящей всепоглощающей и всепроникающей близостью, которую я испытала с Данте.
Мои щеки стали пунцовыми, я тяжело дышала, глядя в его красивое лицо, я видела в его темно-синих глазах свое отражение.
– Сделай это. Прошу… Почему медлишь?
– Мой брат тебя не касался. Я – первый твой мужчина?