На диване, сложив ногу на ногу, в компании моего пересмешника восседал Январин Лунецкий! С ополовиненной бутылкой бренди в руке. На полу валялись изорванные листы бумаги.
— Виталия, ты где была? — заплетающимся языком протянул он и сощурился в нашу сторону. — Ты мужика, что ли, притащила? А я ждал тебя, чтобы душу излить!
И Январин был в доску пьян.
— Излить! — восторженно встопорщив уши, передразнил пересмешник.
— Твой художник, — прокомментировал Эсхард и вкрадчиво натянул мне на оголенное плечо сползший рукав.
— С бренди, — со вздохом согласилась я.
— Ох, да ты с владыкой! — наконец рассмотрел этот самый художник и махнул рукой. — Владыка, ты вовремя! Поговорим о бренности бытия и жестокости женщин! Прекраснейшая Данри меня вообще всего отвергла. Полностью! А Илайс, зараза, перешел на чай! Даже бренди разделить в этот черный час не с кем.
— Не с кем! — жалобно протянула маленькая бестия.
— Понимаешь, брат? — Ткнул в его сторону художник бутылкой.
— Брат, — согласился пересмешник.
— Ты меня понимаешь, — всхлипнул Ян, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
— Давно вы ведете этот содержательный диалог? — скрестив руки на груди, сухо поинтересовалась я.
— Сначала мы сочиняли грустные стихи, — пояснил он.
— Ты же художник! — напомнила я.
— А художники, что ли, не могут писать стихов? — возмутился он, поднял бутылку над головой, видимо, пытаясь продекламировать что-нибудь из собственных сочинений, но не нарыл в голове ни строчки. — Нет, не помню. Хорошо там написал…
Он свесился с дивана, потянулся за одним из разодранных клочков бумаги и навернулся на пол. Бутылка откатилась на пару шагов, из голышка выплеснулось бренди. Ян затих.
— Он шею свернул? — Я бросилась к художнику.
Доскакать не успела. С пола понесся громкий храп. Пересмешник прижал уши к башке и обвернулся хвостом, словно пытаясь спрятаться.
— Теперь у нас есть пьяный художник, — вздохнула я и посмотрела на растянутого штабелем Яна, представляющего собой храпящее худое тело.
— И неплохой бренди, — принюхавшись к поднятой бутылке, прокомментировал Эсхард.
Вручив ее мне, он легко поднял Яна, позволив бессознательному страдальцу повиснуть на крепком драконьем плече.
— Я сейчас вызову слуг, они его отведут… отнесут в комнату, — быстро проговорила я. — Ты не должен его никуда тащить.
Эсхард одарил меня таким выразительным взглядом, что спорить перехотелось.
— Куда его поселили? — спросил он, продвигаясь к двери.
Художник что-то бубнил под нос, с трудом передвигая нетвердые ноги. Пожалуй, ничего нелепее, чем владыка, бортующий пьяного парня в кровать, со мной в жизни не происходило. Клянусь, Ян переплюнул даже ректорского сына!
— Понятия не имею, — призналась я и возмутилась, когда Эсхард неодобрительно покачал головой: — Я к нему ни разу не ходила. Ты ведь его не потащишь к себе в башню?
— Спокойной ночи, Виталия, — отозвался он, выволакивая Яна в коридор, и хмыкнул: — Бренди припрячь.
— Ты еще шутить можешь! — проворчала я.
Сегодняшней ночью я спала в компании пересмешника. Мелкий развалился на подушке. Уши от радости светились так ярко, словно горел ночник.
— Потуши фонарь! — цыкнула я и накинула на него одеяло.