Я следила за этими двумя крайне уважаемыми в Хайдесе драконами и не могла избавиться от ощущения, что они шутят. Оба нахваливали матушкины соления с такой страстью, словно ничего вкуснее в жизни своей не ели. Официально заявляю, что ни одни соленые огурцы и патиссоны в мире не удостаивались таких почестей!
— Кстати, Виталия, я прочитал письмо от госпожи Егорьевой, — бросив ехидный взгляд, обратился ко мне Эсхард по-родолесски.
— Надеюсь, она поблагодарила тебя многословно, — отозвалась я, прихлебывая из стакана теплую воду. — И ты остался доволен.
— Да, твоя матушка щедра на слова, — согласился он и вкрадчиво добавил: — Где мои патиссоны?
Вода пошла не в то горло. Я подавилась и раскашлялась, что было крайне неловко, учитывая высокородную компанию.
— Вы их уже съели, владыка, — заметил Ян, до этого просто молча работавший столовыми приборами.
— Новые, — подсказал тот, что речь идет о только-только переданных гостинцах.
— Уехали обратно в Родолесс, — чувствуя себя по-дурацки, вынужденно призналась я.
— Компенсируешь, — бросил Эсхард и как ни в чем не бывало принялся обсуждать с ректором дела академии.
В полном недоумении, не обращая внимания на ухмылки Илайса, я представляла, как занимаюсь засолкой овощей, доставленных прямиком из Родолесса. Верхом своего кулинарного таланта я считала умение заваривать чай. Да и тот удавался через раз. В общем, южные земли реально рисковали не досчитаться одного владыки, вынудившего меня следовать местным традициям и возмещать банки с патиссонами. Возмещать! Слово-то какое… опасное.
Едва ужин закончился, и мы вышли от ректора Эфрима в прохладный вечер, на озаренном фонарным светом дворе Эсхард объявил:
— Прогуляемся. Хочу показать тебе одно место. Я часто уединялся там со своими мыслями, когда учился в академии.
И мы пришли к смотровой башне. Когда начали подниматься по длинной винтовой лестнице, Эсхард поддерживал меня за локоть. В конечном итоге большая горячая ладонь как будто небрежно переместилась и вкрадчиво легла мне между лопаток. Всегда считала этот жест сугубо интимным.
— Ночью отсюда открывается чудесный вид на лесное озеро, — прокомментировал Эсхард, раскрывая деревянную дверь.
На смотровой площадке в тусклом свете огней, вживленных в каменный пол, возле высоких зубцов стояла не одна парочка. Не заметить кейрима было невозможно. Я отошла к высокому парапету, пока студенты, неразборчиво прощаясь с владыкой, покидали смотровую площадку. С высоты открывался вид на необычное озеро, словно обведенное светящейся голубой линией. Темная вода то и дело вспыхивала огнями.
Наконец, движение прекратилось. Башня опустела. Эсхард бесшумно встал у меня за спиной.
— Я просто обязана спросить, — с иронией проговорила я. — Ты помнишь имена тех «мыслей», с которыми здесь уединялся?
— Смутно, — хмыкнул он.
— Выходит, просто хотел проведать места былой славы? — обернувшись, подколола я.
Он смотрел сверху вниз внимательным взглядом.
— Возмести мне дары, — уронил в тишине.
— Давай внесем ясность, кейрим Нордвей, — потребовала я. — Какого рода компенсацию ты ждешь?
— Прикосновение, — с потрясающим спокойствием ответил он.
На мгновение у меня перехватило дыхание, а в голове пронеслись такие картины, которые, прямо сказать, плохо соответствовали желанию держаться подальше от этого мужчины.
— Сейчас?
— Да, — согласился Эсхард.
— Могу я просто вернуть сундук обратно во дворец?
— Конечно. — Блеснув глазами, он оперся рукой о кладку возле моей головы, склонился и прошептал на ухо: — Но прикосновение мне нравится больше.
— Пару дней назад я услышала забавную вещь от твоих стражей, — вымолвила я, стараясь не замечать побежавших по спине мурашек. Он даже не прикоснулся, а мне уже стало жарко. — Дворцовая охрана назвала меня невестой владыки. Той самой загадочной девицей, которую все с нетерпением ждут во дворце.
Я поймала его взгляд и изогнула брови, намекая, что жду объяснений.