— Работы много, — поморщилась я. — Меня в библиотеке и без того на убой кормят.
По библиотечному залу разносился громкий храп. Январин уложил ноги на стол, откинулся в кресле и крепко спал. На деревянной подставке стоял раскрытый манускрипт, и лежал незаконченный рисунок. В беспорядке рассыпались угольные карандаши, на полу валялись скомканные листы. По всей видимости, работа у художника кипела, пока сон не подрезал крылья вдохновению.
Пристроив на стол большую кружку с чаем, я посмотрела в открытой папке рисунки. Хайдесские бестии в двух ипостасях, измененных зверей и нечисти, были кропотливо и аккуратно переложены на бумагу. Ни одной лишней конечности или хвоста. Ян сделал работу с поразительной въедливостью и несомненным талантом.
Внезапно он громко хрюкнул и проснулся. Болезненно поморщившись, растер шею и сощурился одним глазом.
— Доброе утро, — поздоровалась я.
— Кофейку мне принесла? — Убрав ноги со стола, он вцепился в кружку, сделал большой глоток и с наслаждением замычал. — Чай тоже пойдет. Работал всю ночь, но пару часов назад сморило. Кое-что успел сделать.
— Вижу, — согласилась я, опуская в папку рисунок.
— И как тебе? — осторожно полюбопытствовал Ян.
— Хорошо.
— Просто скажи, что не понравилось! — потребовал он. — Я исправлю.
— Рисунки отличные, — уверила я.
— Нет, если ты действительно считаешь, что надо переделать…
— Господин Лунецкий! — перебила я. — Рисунки удались!
— Ох! — Он уткнулся лбом в недоделанный набросок, лежащий на столе, и промычал: — Какое облегчение. В последний раз я так нервничал, когда поступал в художественное училище.
Ян резко поднял растрепанную голову. На лбу отпечатался угольный след от рисунка.
— Что тебе особенно в них понравилось?
— Давайте продолжим работу, господин Лунецкий! — энергично призвала я и даже гостеприимно взмахнула рукой. Удивительно, как Ян не поперхнулся. — Кто много работает…
— Тот мало спит, — жалобно продолжил он.
— Тот добивается результатов, — одарив его многозначительным взглядом, поправила я.
— Но спать-то от этого не начинает больше, — простонал Ян, потерев двумя пальцами веки. — Можно подремать хоть на пару часиков? Я просто прилягу здесь, на диванчике.
Мы договорились, что он придет после обеда. Художник немедленно поднялся с кресла, выбрался из-за стола и припустил к выходу.
— Январин, — позвала я, остановив уход где-то полпути к закрытым двустворчатым дверям.
Художник оглянулся с такой печалью в лице, словно его собирались приговорить к рисованию без перерывов на сон и еду.
— Убери за собой, — сдержанно попросила я, указав на оставленный бардак.
Когда вернулась из глубины библиотеки со стопкой новых трактатов о двуликих бестиях, обитающих на самых южных островах, на столе царил относительный порядок. С пола исчезли скомканные наброски, только парочка валялась возле дверей. Видимо, Ян не приметил в углу под столом артефакторную корзину, превращающую бумагу в тонкие полоски, запихал комки за пазуху и сбежал, пока его не лишили честно заслуженного отдыха.
Неделю я не вылезала из библиотеки. Приходила ранним утром, отправлялась спать в позднем часу. Ян рисовал удивительно реалистичные, хорошо проработанные иллюстрации. Любо-дорого посмотреть!
В один из вечеров появился Эсхард.
— Я не помешаю, — спокойным голосом утвердительно произнес он, выбрал книгу и устроился на диване.
За пару часов он ни разу не нарушил молчания, но я невольно чувствовала его присутствие. Да и владыка южных драконов был заметен в любом случае. Стоило мне встать из-за стола и подставить к полке библиотечный табурет, как Эсхард, отложив книгу, поднялся с дивана.
— Эту? — уточнил он, без особых усилий вытащил нужный фолиант.