Он изумлённо смотрит на свою руку. Взревев, наносит удар второй.
Но там уже тоже пусто. А у меня в ядре полно энергии, которую я с радостью сейчас использую.
Улыбаюсь, глядя на ошеломлённое лицо своего противника. Толпа затихает, не менее растерянная, а я использую его магию для того, чтобы усилить и ускорить себя, а также, чтобы повысить собственную сопротивляемость к магии и физическому урону. По моему телу разливается приятное тепло.
— Вот теперь поиграем, — добродушно улыбаюсь я, в то время как на лице у Бульдога непонимание сменяется страхом. Кажется, он догадался, что влип.
Невидимая струна опутывает здоровяка поперёк живота.
— Рядом, я сказал! — говорю я Бульдогу, дергаю струну на себя, отчего он летит в мою сторону. Глаза у него снова становятся огромными, как его лысина.
Выбрасываю кулак навстречу. Он встречается с квадратным подбородком и раздаётся громкий щелчок. Бульдог, нелепо взмахнув ногами, падает навзничь.
— Что за!.. — ревёт он, пытаясь подняться.
Зря. Удар ботинком в зубы тут же отправляет его обратно на пол. Мои уши ласкает вопль боли соперника.
Давно забытое чувство боёв на арене. Да, в свое время я славно повеселился. Правда недолго. Почему-то желающих выходить против меня становилось все меньше, а потом и вовсе никто не соглашался драться со мной на арене. Так что я даже благодарен этому Бульдогу, за эти забытые ощущения.
Он катается по полу, держась за челюсть, и без конца орёт. Если б не его отчаянный вой, вокруг бы царила гробовая тишина. Толпа продолжает молчать, в шоке наблюдая за происходящим.
Бульдог пытается схватить меня за ногу, но я выпускаю струну и опутываю его запястье. Энергии хватает, чтобы увеличить длину струны. Связываю обе руки соперника и заламываю ему руки за спину.
— Похоже, ты доигрался, да? Сказать что-нибудь хочешь? — интересуюсь я.
— Те зда, ука! — рычит он что-то неразборчивое.
Ну да, тяжеловато внятно говорить, когда ты лежишь мордой в бетон. Не уверен, что именно он сказал, но это явно какая-то угроза.
— Понятно. И тебе всего хорошего. Пусть тебе приснится розовый единорожек.
С этими словами наношу короткий удар по затылку Бульдога. Что-то хрюкнув напоследок, он затихает.
Втягиваю струну обратно в руку. Но полностью не рассеиваю. Кто его знает, обрадуются ли здесь моей победе.
Побледневший судья, у которого даже лысина стала тусклее, выходит на центр арены. Подняв руку, он объявляет:
— Бой окончен! Победил Зверь!
Спустя мгновение толпа взрывается. Орут, аплодируют, топают ногами и без остановки скандируют:
— Зверь! Зверь! Зверь!
Это я, что ли? Неплохое прозвище, конечно. Только вот смотрю я на свои тощие руки и понимаю, что до настоящего зверя мне ой как далеко.
— Зверь, я хочу тебя! — раздаётся женский голос.
Кажется, это та же баба, которая хотела Бульдога. Ну и похотливая особа.
Судья подходит ко мне и смотрит на поверженного здоровяка. Качает лысой головой, отправляя блики мне в глаза.
— Ну ты даёшь, — бормочет он. — Кто бы мог подумать.
— Как отсюда уйти? — спрашиваю я.
— За тобой уже идут, — судья кивает за мою спину.
Оборачиваюсь и вижу бугая, чуть менее здорового, чем Бульдог. Смотрит так, будто идёт убивать. А на поясе у него висит длинный нож.