В ушах свистел ветер.
В груди рвалось на части сердце.
А я падал, падал вниз, в темноту.
VII. Чрево зверя
Последний угодник-среброносец запрокинул голову и сделал большой глоток. Историк наблюдал за происходящим из кресла напротив, приподняв светлую бровь. Габриэль допил вино, вздохнул, потянулся за «Моне» и, вопреки всем надеждам на обратное, обнаружил, что оно уже закончилось.
– Нет песенки печальнее на свете, чем песнь пустой бутылки на рассвете, – пробормотал он.
– Она позволила тебе упасть, – задумчиво произнес Жан-Франсуа. – Твоя сестра.
– Ну, ради исторической точности, наверное, безопаснее сказать, что она меня отпустила.
– Это было довольно подло с ее стороны.
Габриэль печально кивнул.
– Селин была чудовищной мандой.
– И все же, – усмехнулся Жан-Франсуа. – Мне кажется, это было глупо – отбросить тебя в сторону до того, как вы выиграли битву. Возможно, она и была грозным сангвимантом, но ее ранили. Ее измотала схватка. У твоей чертовки почти не было шансов в одиночку противостоять двум Дивокам-высококровкам.
– Их Феба уже разорвала в клочья. А я, раненый и безоружный, все равно не смог бы помочь в бою, и Селин знала, что если я каким-то образом выберусь живым с этого моста, то выполню свое обещание и доставлю Грааль в Высокогорье. Если бы она расправилась со мной лицом к лицу, Диор перестала бы ей доверять. Но я же просто выскользнул из ее рук в пылу битвы… – Габриэль пожал плечами. – Моя сестра прекрасно разыграла доставшиеся ей карты.
– А какие карты разыграла в ответ Мать-Волчица?
– В том-то и проблема, холоднокровка. – Угодник потер свой гладкий подбородок. – Понятия не имею. Я был довольно озабочен, учитывая увлекшую меня вниз силу тяжести.
– Ты выжил после падения, это очевидно.
– Бледнокровки легко не умирают. – Габриэль кивнул. – Но пути-дороги, на которых я оказался позже, привели меня в такие места, которые я и представить себе не мог. Прошли месяцы, прежде чем я снова услышал о Диор.
– Итак, – вздохнул историк, глядя в узкое окно. – Наконец-то мы подошли к этому.
– …к чему, Честейн?
– Голубка моя? – позвал маркиз.
Дверь камеры быстро отворилась, скрипнув петлями. Мелина ждала по ту сторону, склонив голову, исполненная долга, с обожанием в глазах.
– Хозяин?
– Принеси доброму кавалеру еще бутылку, любовь моя. Мы должны развлечь гостя в наше отсутствие. – Жан-Франсуа взглянул на угодника. – Может, предложить тебе что-нибудь покрепче? Тебя могла бы развлечь Мелина, если хочешь.
Габриэль посмотрел на женщину, и Жан-Франсуа увидел: на мгновение она встретилась с ним глазами. Маркиз знал, что его домоправительница ненавидит угодника, кроме того, она никогда не простит ему нападения на своего любимого хозяина. Но вампиру также был хорошо знаком этот взгляд, полный желания, и он заметил, как по коже Мелины побежали мурашки, когда она обратила внимание на рот угодника, на изгиб его губ. В конце концов, никакое снадобье не могло сравниться с таким поцелуем. Ни один грех смертной плоти. И как бы она ни презирала его, Габриэль мог дать ей это. Цепляясь и ругаясь, обнажаясь, умоляя и покусывая, обещание этого поцелуя билось у нее под кожей, прорываясь сквозь учащенное дыхание…
Жан-Франсуа улыбнулся, когда Габриэль оторвал взгляд от горла Мелины.
– Достаточно вина.
– Я могу попросить своего мальчика принести что-нибудь освежающее, если ты предпочтешь другое. – Маркиз сконфуженно нахмурился. – Как его зовут, голубка?
– Дарио, хозяин, – ответила Мелина.
– Ах, да. Дарио. – Вампир выдохнул это имя, улыбаясь и обнажив острые, как лезвия бритвы, клыки. – Он служит у меня недолго, но он великолепен, де Леон. Можно легко организовать дегустацию? Хочешь? Или, если хочешь, они с Мелиной могли бы…
– Достаточно одного вина, – пробурчал Габриэль.