Я позволил ногам идти куда они хотят и покорно следовал за ними. И вместо того чтобы отправиться в часовню, как планировал, я оказался в шахматной комнате Дженоа. Это было просторное помещение, освещенное тусклым дневным светом. Витражи. Пол в виде шахматного поля. Как и все другие скульптуры в Кэрнхеме, эти фигуры вырезал мастер: светлые из опалита, темные из черного опала. Самые высокие были почти с меня ростом. Когда Дженоа решил покончить с собой, на поле, очевидно, вели какую-то игру, которая теперь никогда не закончится. Бродя среди фигур и размышляя о предстоящей битве, я поймал себя на том, что кривлю губы, когда заметил, что светлая сторона разыгрывает гамбит Руссо.
– Руссо? – спросил Жан-Франсуа.
– Ты не разбираешься в шахматах? – Габриэль моргнул.
– Пока нет, – улыбнулся вампир. – Я планировал овладеть ими лет примерно через сто.
– Это знаменитая тактика. Изобразить слабость, чтобы выманить противника с его позиции и заставить его поскорее покончить с тобой. И тогда ты наносишь удар. Риск высок. Но и награда высока. Оглядевшись, я понял, что талантливый игрок использовал именно эту тактику, чтобы вернуть контроль над партией.
Я кружил рядом с темным императором, наблюдая, как сверкают на его камне радужные прожилки. Гроза за окном напомнила мне о бурях, которые мы когда-то встречали дома на побережье, и теперь в моем одурманенном дымом и вином сознании горел маяк. Я прижал костяшки пальцев к глазам, и мне показались за спиной тихие шаги, беготня и смех, и, обернувшись, увидел ребенка, маленькую девочку с длинными черными волосами и бледной кожей, порхающую среди осколков. Я услышал, как она зовет меня «Папа́! Папа́!», как поет на кухне моя жена, перекрывая вой ветра и те три ужасных удара, которые положили всему конец.
Тук-тук-тук.
– Вот ты где, – раздался голос.
Я поднял глаза и увидел, что у входа стоит Диор, и при виде нее у меня снова потеплело на сердце, а призраки за спиной блаженно замолчали. Но, приглядевшись повнимательнее, я сильно заморгал, а моя улыбка погасла, как и их голоса во время бури.
На ней был надет украденный у Дженоа сюртук, но теперь под ним скрывалась длинная кольчуга. Когда мы расстались с Лакланом, она отдала ему свой клинок из сребростали и теперь заменила его мечом из местного арсенала, который был слишком велик для нее. Меч висел у нее на поясе в богато украшенных ножнах, волочившихся по полу, когда она вошла в комнату. Под мышкой она несла шлем, руки скрывались в латных перчатках, на голенях – тяжелые поножи. Немного сна пошло ей на пользу, но все равно она выглядела бледной. Бледной, испуганной и очень, очень юной.
– А зачем это ты так принарядилась?
– А ты как думаешь? – спросила она, с лязгом останавливаясь передо мной.
– По-моему, другой жилет шел тебе больше. И как же все то, на что ты была готова ради моды?
– Мода может подождать, Габриэль. Грядут Душегубицы.
– Да. – Я кивнул. – Но кольчуга не сильно поможет в битве против монстров, которые легко ее пробьют. Она слишком тяжела. Гремит. Замедляет движения. Даже если сшита по фигуре. А этот наряд сидит на тебе так же хорошо, как на мне – юбки монахини.
– А в чем еще, черт возьми, я должна сражаться?
– А кто сказал, что ты будешь сражаться?
– Я. Я сказала.
Я вздохнул, чувствуя смертельную усталость.
– Диор, ты этот меч едва ли сможешь удержать, не говоря уже о том, чтобы размахивать им. Тебе предстоит не игра со щенками, а бег с волками. Расправиться с порченым – это одно, но сражаться лицом к лицу с древними – совсем другое. Когда сегодня ночью на мост обрушится адский дождь, тебя и рядом не должно быть. И если в дверь ворвется ад, вряд ли тебе удастся устоять на ногах. Поэтому ты убежишь. Договорились?
Она глубоко вздохнула и нахмурилась.
– Знаешь, я ненавижу, когда ты так делаешь.
– Делаю что?
– Говоришь что мне делать, а потом задаешь вопрос, будто от моего ответа хоть что-то зависит.
– Возможно, мне следует оставить вопрос на потом и посмотреть, будешь ли ты на самом деле делать то, что тебе, черт возьми, говорят.
– Это, черт возьми, жирный шанс.
– Я, черт возьми, так и думал.
Девушка сжала свои кулаки в перчатках, бросив взгляд на каменные обломки вокруг нас.
– Селин рассказала мне о вашем споре.
По спине побежали мурашки, когда я вспомнил повисшие в воздухе слова, которые сестра произнесла на мосту. Я почти слышала шипение гадюки у себя за спиной.