Феба уложила девочку поудобнее, устремив на Диор свой изумрудный взгляд.
– Для слез есть время и место, Цветочек. И в печали, конечно же, можно найти утешение. Но падать с горы всегда легче, чем карабкаться наверх. А драться сломанными руками – больно. Но когда вокруг нас сгущается тьма, мы находим огонь внутри себя. И я вижу его в тебе, это несомненно. – Феба пристально посмотрела в глаза Диор и продолжила со страстью в голосе: – Ты – тот огонь, который сожжет эту тьму, Цветочек. И ты – девушка. Так что засунь свое дерьмовое «всего лишь» туда, где не светит солнце.
Я посмотрел вверх.
– Солнце больше нигде не светит, Кисуня.
– Тогда засунь его куда хочешь, умник.
– Там тихо, как в с-с-склепе, – послышался шепот, и в дверь вошла Селин.
Дети тут же испуганно притихли, когда моя сестра стряхнула снег с плеч и темно-синих волос.
– И так же темно.
– Никаких препятствий? – тихо спросил я. – Никакой погони?
– Все зас-с-стыло, кроме ветра и с-с-снега. Но нам нельзя здесь задерживаться.
– Нам нужно отдохнуть. И тебе тоже.
– Ты ничего не знаешь о том, что нужно нам, брат.
– Я знаю, что холоднокровкам тоже нужно отдыхать, как и всем нам. Так что отдохни часок-другой.
Селин обвела взглядом море испуганных лиц.
– Здесь?
– Где же еще? Мы с Лакланом подежурим. – Я дернул плечами, радуясь любому предлогу сбежать из этой комнаты. – Все равно не смогу заснуть со свежей трубкой в зубах.
Моя сестра оглядела лачугу, натыкаясь на тревожные взгляды, и, наконец, ее глаза вернулись к моим.
– Тогда, возможно, час-с-с.
Я кивнул, покачивая ребенка на руках. Селин забилась в угол, как можно дальше от костра. И те, кто сидел ближе к ней, отодвинулись. Несмотря на то, что я увидел днем на реке – воспоминание о ее клыках, впившихся в горло Рикарда, – это зрелище все еще вызывало во мне грусть. Даже здесь, в нашем убежище, сестра держалась особняком, а воздух был пропитан страхом. Ее страхом пламени. И страхом детей, которые боялись ее.
– Куда мы теперь пойдем? – тихо спросил кто-то.
– Мож, в Бофор?
– На юг? Да они оттуда и пришли, Сэми.
– Я и близко не подойду к Лесу Скорби, – поклялся юнец с пушком на подбородке. – Ни за что на свете, даже за все серебро Элидэна. Королева фей Анерион уже проснулась, и она со своими цветами-рыцарями…
– А что будет с остальными? – дрожащим голосом спросила девочка постарше. – Со всеми теми л-людьми, которых они забрали? С нашими друзьями? С семьями?
И тогда воцарилась тишина, нарушаемая только испуганными всхлипываниями.
– Мы могли бы отвезти их в Редуотч. – Диор с надеждой посмотрела на меня. – Это недалеко.
– После того дерьма, которое ты устроила там в прошлый раз? – Я усмехнулся. – Нас обоих повесят.
– Господи Боже, убьешь одного инквизитора – и потом всю оставшуюся жизнь извиняешься за это.
– Думаю, это послужит уроком для всех нас.
– Мы не пойдем ни в какой Редуотч, – прошипела Селин, прерывая наш разговор. – У нас-с-с нет времени на мелочное сос-с-страдание, Диор. Мы должны двигаться дальш-ш-ше, на запад. Мы должны найти мас-с-стера Дженоа.