Читать книгу «Империя проклятых» онлайн.
На следующий день она вела себя как обычно, и я подумала, что все это мне приснилось. Но спустя три ночи, в самый разгар колдовского часа, я услышала, как кто-то скребется в нашу дверь.
Мама взглянула на меня, но я притворилась, что сплю, наблюдая сквозь ресницы, как она встает с твоей постели. И, вынув из камина горящее полено рябины, она дрожащими руками открыла дверь. У меня по спине пробежал холодок, когда я увидела на пороге не мужчину и не женщину, а кошку. Глаза красные, как кровь. Мех черный, как полночь.
– Bonsoir, Грейс, – пробормотала мама. – Отведи меня к своему хозяину.
Дверь щелкнула, когда она ушла, а я лежала в темноте, размышляя. Я не имела ни малейшего понятия, что делать, но от всего этого попахивало дьявольщиной. И поэтому, убедившись, все ли с тобой в порядке, и прихватив нож, который папа подарил мне на день святого, я выскользнула в ночь. Следить за мамой, когда она пробиралась по грязным улицам Лорсона в лес, далось мне легко. Мне было очень страшно и холодно, но если бы здесь творилось зло, так я бы хотя бы поняла, в чем дело. Мама́ я, конечно, любила, но по-своему. А в действительности она мне никогда не нравилась, и мысль, что она может быть кем-то вроде ведьмы, казалась не такой уж далекой от реальности.
Я встретилась взглядом с братом, улыбаясь нашим изуродованным лицом.
– Видит бог, папа́ часто именно так и называл ее, когда был пьян.
Габриэль усмехнулся, опустив голову, и я продолжила рассказ.
Мама́ следовала за кошкой, а я за ней, во тьму. Животное добралось до поляны среди мертвых деревьев и уселось, облизывая лапы. Мама ждала, подняв над головой факел, бледная и холодная. Я спряталась во чреве расколотого дуба неподалеку, выглядывая наружу сквозь сухие кусты и размышляя, стоило ли мне вообще вставать с постели.
И тогда я увидела его, Габриэль. Он не то чтобы появился из темноты, но возник, как мираж, обретая четкие очертания. Будто он, возможно, всегда и был там, но увидеть себя позволил только сейчас.
Он был таким же высоким, как ты. Бледная кожа и длинные темные волосы, развевающиеся на ночном ветру, словно пряди тончайшего шелка. Его глаза, такие же серые, как у тебя, и, Господи, пронзали насквозь, словно ножи, которыми можно сердце вырезать из груди. Я была всего лишь девчонкой, но понимала в человеческой красоте. И этот мужчина превосходил все представления о ней. За такую красоту люди готовы умереть. И даже убить.
Он был весь в черном, как сама ночь. Как ее повелитель. Ее принц. Когда он двигался, казалось, будто и ночь двигается с ним. Он опустился на колени, чтобы погладить кошку, и она с обожанием выгнула спину. И, не сводя глаз с мамы, он встал и низко поклонился ей, как знатной даме при дворе. Он заговорил таким теплым и глубоким голосом, что я вздрогнула. И хотя этот бледнолицый принц с виду был приятнее, чем любое другое существо, которое я когда-либо видела, он внушал мне ужас.
– Моя дорогая, – сказал он, словно обращаясь к ангелу.
– Мой драгоценный, – ответила она так, будто это слово ей было больно произносить.
– Ты… изменилась.
– Ты совсем не изменился.
Они оба казались опечаленными этим, и на мгновение он отвел взгляд. Я подкралась ближе, пригнувшись, бесшумно, сжимая нож в кулаке. Я не знала, кто этот человек, но по тому, как они с мамой смотрели друг на друга, я чувствовала между ними что-то более глубокое – тайну, темную, как вино, и сладкую, как шоколад.
– Спасибо, – сказала мама. – Что пришел, когда я позвала.
– Мне бы хотелось прийти раньше. Но дорога из Сан-Ива стала еще более опасной, чем когда-либо. Мертводень привел в смятение все и всех. В воздухе витает угроза крови, Ауриэль. Крови и конца всему сущему.
– Все меня не волнуют, – сказала мама. – Меня волнует только один.
Он опустил глаза, и на его лицо будто опустился черный занавес.
– Ты была всего лишь девочкой, Ауриэль. Ты подарила мне то, что я считал навсегда утраченным, и это изменило меня. Но я виню себя за то, что принял твой дар. Было неправильно требовать это тогда. И вдвойне неправильно требовать это сейчас.
И тогда она рассмеялась, жестоко и холодно.
– Самодовольный дурак. Я говорю не о тебе.
От этих слов настроение у него резко изменилось. Его гордость уязвили. Мама собралась с духом, сжав кулаки:
– Наш сын умирает.
И это слово поразило меня, как удар молота. Сердце провалилось в пятки. Но, присмотревшись повнимательнее к очертаниям его подбородка и серым глазам, я наконец поняла, почему папа так сильно бил тебя, брат. Хотя нас с Амели он любил. Я знала это так же точно, как свое собственное имя…
– Но ты сама решила оставить ребенка. Он – твой сын, Ауриэль. Не наш.
Она сжала челюсти и вздернула подбородок.
– Значит, мой сын умирает.
– Значит, отправь за священником.