«Я же, черт возьми, вас предупреждал».
В итоге, ориентируясь по тому немногому, что можно было разглядеть при тусклом свете мертводня, мы заблудились. Те, кто стоял на страже ночью, клялись, будто видели, как за краем костра двигались какие-то фигуры. Следили чьи-то глаза. И доносилось низкое рычание. Мужчины ходили справлять нужду по трое или по четверо, не решаясь отойти от света. Каждый день мы продирались сквозь заросли ежевики, деревья с узловатыми стволами, похожими на человеческие лица, прокаженных птиц с перьями, которые извивались, точно крошечные язычки. Лошади стали норовистыми, а люди боялись спать, дух у всех упал ниже некуда.
«Какого черта мы пошли этой дорогой?»
«Великий Спаситель, ты это видел?»
«Прошлой ночью мне приснилось, что отдал Богу душу».
«Какого хрена ты мне это рассказываешь?»
На восьмую ночь, когда мы сворачивали лагерь, мы обнаружили несколько человечков из веток, уложенных в ряд вокруг лощины, где мы спали. Для каждого из нас – по человечку.
На девятую ночь мы нашли еще несколько чучел на небольшой поляне. Их расставили по кругу, одно лежало на спине в центре, и его грудь пронзал меч Леандро. Валия распинала их несколькими яростными ударами, оглашая пустой лес фразами из Священного Писания. Ее люди что-то бормотали, устремив мрачные взгляды за спину инквизиторши, на бесконечные безмолвные деревья.
На десятую ночь все наконец прошло прахом.
Часовые несли вахту, теперь в каждой смене было по четыре человека. Мне опять приснилась Селин. Она, улыбаясь, сбрасывала меня с моста в Кэрнхеме. Но из дремоты меня вырвал душераздирающий крик, какой мне вряд ли доводилось слышать раньше.
Я резко выпрямился, и сердце было готово выпрыгнуть из груди. Сабля безумно лаяла и рычала, мужчины, бледные от страха, с дикими глазами выхватывали поленья из костра. Валия сняла с шеи колесо, выкрикивая цитаты из Заветов, но этот бездушный крик продолжался.
– Обернитесь же, о неправедные короли людей! И взгляните на свою королеву!
– Святые мученики, да что ж это, черт возьми, такое?
– ЗАТКНИТЕ ПАСТЬ ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ СОБАКЕ!
Крики прекратились, как будто кто-то придушил их. Тишина в морозной темноте стала совсем густой и плотной, Ксавьер успокаивал собаку силой своей крови. Лаки и Робин расстегнули пуговицы на плащах, обнажив изображения медведя Дивоков на груди. Но чернила не светились – что бы ни преследовало нас среди этих голодных деревьев, это были не холоднокровки.
Крики превратились в пение, теперь более близкое, навязчивое и бесформенное. И сквозь мелодию мы услышали вопль мучений, ужаса, доносившийся откуда-то из глубины тьмы.
– Не шути так со мной, – простонал Тибо, сжимая рукоять меча. – О Дева-Матерь, не ШУТИ ТАК!
Послышались новые крики, на этот раз с другой стороны, слабые и испуганные.
– Брат Луис? – позвала Валия, подняв колесо. – Брат Луис, это ты?
– Мы должны пойти и помочь ему, – заявил Карлос.
– Ага, прям, сука, разбежались, – выплюнул Филипп.
– Там мой брат, трусливый пес!
– Тогда, черт возьми, сам иди и забери его!
Я тщетно вырывался из своих оков, пытаясь кричать сквозь кожаный кляп, зажатый между зубами. Сабля снова залаяла, вокруг лагеря воцарился хаос, а я переводил взгляд с Лаклана на Ксавьера. Старый угодник нахмурился, расстегнув ремешок кляпа у меня на затылке.
– Отдай мне мой меч, Ксав, – прошипел я.
– Что это еще за колдовство, де Леон? – требовательно спросил Ксавьер. – Твоя ведьма пришла за тобой?
– Я уже устал повторять, что Диор не ведьма. А теперь отдай мне мой гребаный меч!
– Закрой ему рот! – взревела Валия.
– Братья? – пробормотал Робин, не сводя глаз со своих товарищей. – Что нам делать?
Лаклан выхватил из костра горящую головню и поднял ее над головой. Его крик заставил людей замолчать, успокоив их в этой бушующей буре.