– Да, это я! – Она кивнула, сжимая прутья решетки. – Я здесь, Аарон. Ты не один.
Ему не нужно было дышать, потому что двери жизни закрылись для него навсегда. Но все же мы услышали, как храбрый лорд Авелина вздохнул, словно пытаясь успокоиться.
– Здесь… это где?
– Подземелья под Дун-Мэргенном. Они заперли нас прошлой ночью. Лилид и…
– Никита, – выдохнул Аарон.
– Oui.
Затем мы услышали его стон, глухой звук, будто что-то тяжелое билось о камень, снова и снова. Мы поняли, что это его голова.
– Ох, Аарон… – вздохнула Диор.
– Как б-больно, Диор. Боже Всемогущий, как ж-жжет.
– Мне так жаль, – прошептала она в отчаянии. – Ужасно жаль. Скажи, что я могу сделать?
– Поговори со мной, – взмолился он. – Расскажи, как ты оказалась здесь.
– Киара и Кейн поймали меня в горах. Привезли сюда караваном из Авелина, вместе с остальными. Со мной в клетке был Батист.
– О-он…
– Он жив. И он в безопасности. Насколько это вообще возможно в этом проклятом городе. Они сказали, что потеряли последнего кузнеца. Он нужен им для работы.
Мы услышали, как Аарон прошептал слова благодарности Богу, и когда мы спустились по руке Диор, чтобы присесть у нее на руке, мы удивились, что тот, кто так много страдал, все еще способен благодарить создателя за столь малое благословение. Он так отличался от нашего брата-отступника. Вроде бы он уже был одним из нас, но в то же время так от нас далеко. Тогда мы почувствовали крошечное родство с этим павшим сыном Авелина. Этот мученик пока еще держался. Он был новичком в этой крови, жалкие остатки его человечности еще не растворились в ней, и земные узы не разорвались полностью. Но, сидя на костяшках пальцев Диор, пока наши крылья трепетали в воздухе подземелья, мы ощущали слабый запах горящей плоти, слышали мягкое шипение серебряных цепочек на его коже. Мы вспомнили, как он пил из запястья темного принца прошлой ночью. И мы знали, что он был так же проклят, как и мы.
– А Габриэль? – прошептал он. – Г-где он?
– Не знаю.
Диор покачала головой, взглянув в нашу сторону. И, возможно, это было воображение или просто игра света, но, клянусь, мы заметили подозрительный блеск в ее глазах. Губы, которые она облизнула, все еще покрывала кровь Лилид.
– Я даже не знаю, жив ли он, – сказала она.
– Если он жив, он п-придет за тобой.
Грааль глубоко вздохнула и оглядела свою сырую камеру: холодный камень, твердое железо и тусклый мерцающий свет.
– Не уверена, что мы можем рассчитывать на Габи, Аарон.
– Можешь. И д-должна. Я знаю Габриэля де Леона с детства, Диор. Он не святой, поверь мне. – Капитан Авелина усмехнулся и прерывисто вздохнул. – Но он не бросает тех, кого любит. А тебя он любит, не сомневайся.
– Может быть. Но я не собираюсь ждать Габриэля. Я выбиралась и из более мрачных мест и найду способ освободить нас обоих. Я…
– Нет, – прошипел он. – Нет, не говори мне н-ничего, chérie. Если найдешь способ освободиться, я буду молить Бога, чтобы ты доставила моего Батиста в безопасное место. Но не говори м-мне ни слова об этом. Ведь когда Черносерд свяжет меня своей кровью, он может приказать мне рассказать все, что о т-тебе знаю.
Ее пульс участился, на коже выступил пот с кислым запахом.
– Они и меня связывают, – сказала она. – Они заставили меня показать, на что способна моя кровь. Затем Лилид, она… она заставила меня пить.
Затем мы услышали вздох, полный скорби.
– Да поможет тебе Бог, дитя…
– А вдруг мы сможем с этим бороться? – вызывающе прошипела она. – Габи говорил, что это похоже на любовь. Я влюблялась и раньше, но всегда оставалась собой. Я бы никогда…