— Монсеньор, может, пока рыцарь тут, попросим его о нашем деле?
Волков остановился.
— О каком еще деле? — не мог припомнить архиепископ.
— О том, о котором я вам говорил. Про герцога Ребенрее и еретиков.
— Ах, вот ты о чем, — кивнул курфюрст. — Да-да. Сын мой, — заговорил он с Волковым, — сеньор твой, герцог фон Ребенрее, стал сближаться с еретиками. На севере ведет переговоры с Левенбахами, дозволил еретикам вернуться в Фёренбург, на юге думает мириться с кантонами, с проклятыми горцами… Мы видим в том угрозу нашей Матери Церкви. Примирения с теми, кто вешал монахов и святых отцов и грабил монастыри и храмы, недопустимо. Ни Его Святейшеству папе, ни Его Величеству императору подобный мир неугоден. — Кавалер не понимал, к чему курфюрст ведет, а тот продолжал: — Жалованный тебе удел как раз на границе земли Ребенрее и кантонов?
— Да, через реку.
— И как ты с горцами живешь?
— Дважды они уже жаловались графу на меня.
— Вот и прекрасно, — заулыбался курфюрст. — Пусть и дальше жалуются. Не давай подлому миру случиться. Бери у них все, грабь их людишек.
— Грабить? — удивился Волков.
— Да, грабь. Для благородного человека в грабеже укора нет, грабеж с открытым забралом — это не воровство, так что грабь их, бери что нужно, купчишек под залог хватай, досаждай как только можешь. Пусть к графу ездят жаловаться.
— Но мой сюзерен настрого запретил мне досаждать соседям, — растерянно произнес Волков. — Герцог фон Ребенрее…
— Герцог фон Ребенрее! — Курфюрст вскочил, забыв про больные ноги, подошел к кавалеру и, заглядывая ему в глаза, заговорил с жаром: — Герцоги фон Ребенрее еще сто пятьдесят лет назад были просто Маленами. Никакими не герцогами, просто фон Маленами. А триста лет назад эти Малены собственноручно землю пахали. Мои предки Руператли ходили в Крестовые походы и строили бурги, а Малены ковырялись в земле и навозе. А теперь они будут решать, быть ли миру между империей и кантонами?! — Он потряс пальцем пред носом у Волкова. — Нет, не будут. И не дозволишь им сделать этого именно ты.
Курфюрст с трудом вернулся к своему креслу, и монах тут же кинулся помогать ему сесть.
— Я знаю, герцог Ребенрее крут, — говорил архиепископ, морщась от боли. — Вассалам своим рубит головы за все, что считает предательством. Но тебе нечего бояться. Святая Матерь Церковь не даст тебя в обиду. Епископ города Малена будет твоей опорой, он сам вызвался. А если надо, так и императору напишем, уж ему мир с горцами точно не нужен. Так что не волнуйся, грабь.
То, что император и горцы друг друга ненавидят, Волков знал, во всех войнах горцы всегда вставали как раз против императора. Ненависть между домом императора и кантонами длилась уже лет этак двести. Но все равно кавалер еще сомневался.
— Не бойся, говорю тебе, — продолжал архиепископ. — Мы не дадим тебя в обиду.
— Напрасно вы думаете, что я боюсь, — не без высокомерия возразил Волков.
— Да, я неправильно выразился. Уж в чем в чем, а в храбрости твоей никто не сомневается. Но вижу я сомнения в тебе.
— Конечно видите, я клялся пред рыцарями в верности сеньору. Говорил, что приму его суд и назову братом старшим.
— А вы и не предавайте, — вдруг сказал брат Родерик, до сих пор молчавший, — одно дело предательство, а совсем другое дело — ослушание. Тем более что вы уже ослушались вашего сеньора, раз горцы дважды приходили жаловаться на вас графу.
— Вот тебе и ответ, — поддержал его архиепископ. — Грабь их. Забирай все себе или со всего взимай мзду. А кто из купчишек противиться будет, так самого его бери по выкупу. А если герцог решит тебя судить, так мы выручим, — произнес курфюрст и добавил с пафосом: — От лица Святой Матери Церкви обещаю тебе спасение.
— Все, что по реке плывет, все мое? А купцов из Фринланда тоже грабить? — все еще сомневался кавалер.
— Фринланд — вотчина Его Высокопреосвященства, — заговорил канцлер, — о том и речи быть не может.
Но архиепископ махнул на него рукой и сказал Волкову:
— Грабь. Грабь и их. — И канцлер, и Волков смотрели на владыку с удивлением. А он, улыбаясь, пояснял: — Зажирели купчишки, золотишком обросли. Шесть лет как война их не трогает, так забогатели, спесью обзавелись. Лишний раз не поклонятся, пошлины платить не желают, таможни проскочить норовят. Бери с них мзду за проход по реке, а заупрямятся, так грабь безжалостно, грабь до тех пор, пока они к моему трону на карачках не приползут и слезно не попросят защитить от тебя.
Волков удивленно молчал.
— Нет у меня денег дать тебе в награду, — продолжал архиепископ, — так сам их на реке возьми. Слава богу, рука у тебя крепка и людишки верные имеются. Иди и стань богатым. А если кантон или герцог на тебя разъярятся и войной на тебя кто пойдет, так уходи ко мне во Фринланд, я не выдам. Слово мое на то даю. Канцлер напишет письмо капитану моему, зовут его фон Финк. Отвезешь ему послание и познакомишься с ним. И ни о чем больше не волнуйся, Святая Матерь Церковь с тобой, а значит, и Господь с тобой.
⠀⠀
Волков стоял во дворе дворца курфюрста и смотрел, как слуги грузят в телегу красивый ящик с доспехом. Максимилиан подвел ему коня, увидел, что с господином что-то не так, и спросил: