— А ополчение с городов? Может, они собираются? Может, гильдии кого нанимают?
— Нет, об том и речи не было, а коли будут людишки с железом на том берегу собираться, так свинопас нам сразу весточку привезет. Он мальчишка смышленый. Я ж ему еще денег дал.
— Ну, а в городах друзей не заводишь?
— Сговорился с парочкой, выпивал с ними, да людишки больно ненадежные, игроки кабацкие, жулики. Продадут за кружку пива.
— Хорошо, ты молодец, Фриц Ламме.
— Спасибо, экселенц, — улыбался Сыч. И тут же корчил жалостливое лицо: — Экселенц…
— Знаю. — Волков достал три талера, дорого, конечно, все это давалось ему. — На, держи.
— Всего три? — Лицо Сыча не делалось счастливым.
— Ступай, и тому рад будь, нет у меня сейчас лишнего серебра.
Он еще домыться не успел. Сидел на лавке, Брунхильда ему голову полотенцем вытирала, когда пришел Рене и сказал:
— Вора вашего привели.
— Якова? — не поверил кавалер, освобождаясь от рук и полотенца Брунхильды и беря рубаху с лавки.
— Его, — подтвердил Рене.
— Кто же его поймал?
— Во Фринланде его поймали, сюда привели. Сержант на дворе стоит, ждет вашего дозволения войти.
— Зовите.
Сержант из Фринланда был высок и статен, как и положено настоящему сержанту. На цепи за собой он ввел в дом мальчишку Якова. Руки и шею его сковывали колодки. Может, колодки были тяжелы, может, просто стыдно ему было, но головы вор не поднимал.
— Господин Эшбахт, — важно начал сержант, — согласно договору, что есть межу землей Ребенрее и Фринландом, о возврате беглых крепостных и по решению судьи Кальнса, что судит милостью архиепископа Ланна и Фринланда, возвращаю вам вашего крепостного, что взят был у нас в городе Эвельратте без бумаг и имущества.
— Спасибо тебе, сержант, что поймали вора, — сказал кавалер, и в голосе его не было ничего хорошего для Якова. — А конь при нем нашелся?
— Мне о том не ведомо, — отвечал сержант, — пьян он был, валялся в кабаке два дня, пока кабатчик стражу не позвал. Сказал, что деньги за пиво не платит. Стража учинила розыск, он и сознался, что беглый от вас. По суду велено вернуть вам его.
— Где мой конь? — спросил Волков без всяких эмоций.
Юноша буркнул что-то, не поднимая глаз от пола. Никто не понял, что он ответил.
Тогда Сыч подошел и дал ему в ребра:
— Говори, паскуда, громко, когда господин спрашивает.
— Украли, — срываясь на рыдания, уже громко отвечал Яков. — В постоялом дворе.
— А деньги мои где?
— Нету, — Яков стал рыдать, — все украли.
— Врет, — вдруг сказал сержант. — Не крали у него деньги, проиграл он их. Трактирщик говорил, что он два дня в кости пьяный играл.
— Двадцать талеров тебе всего на два дня хватило? — возмутился Сыч. — Ах, ты, вошь поганая, мне за пять талеров приходится иной раз жизнью рисковать, а ты… Вошь поганая… — Он опять ударил кулаком в ребра мальчишки.
Тот стал рыдать, а сержант стал снимать с него колодки и говорить: