— Да, папенька.
— Да-да, дорогая моя, приглядывайте за ним, кавалер пережил тяжкий разговор, — усмехнулся граф. — Лицо его было таковым, что я боялся, не возьмется ли он за железо. Жирному бюргеру было бы несдобровать, не отведи я от него нашего гостя.
— Да, папенька, пригляжу, — обещала девушка.
— Неужто по моему лицу было видно, что желаю я разрубить голову этого мерзавца? — спросил Волков.
— Да от ваших глаз можно было свечи разжигать, — ответил граф, и все за столом рассмеялись.
После, когда обед был законен, граф и его старший сын встали проводить Волкова, и Элеонора Августа была при них. А у дверей уже граф, как радушный хозяин, спросил:
— Понравился ли вам обед, кавалер?
— То был лучший обед, что был у меня в этом году, — ответил Волков.
— Вот и прекрасно, — обрадовался младший граф фон Мален. Волков вспоминал, что, кажется, звали его Теодор Иоганн. — Раз так, то приглашаем вас к нам в Мален на День святых Петра и Павла двадцать девятого числа. То дни, в которые наш епископ читает проповедь сам, а также в городе будут празднования. Коммуны и гильдии станут ходить по городу, а вечером устраиваются танцы на Главной площади. Приезжайте к нам в Мален.
Хоть и звучало это приглашение крайне лестно, но Волкову было не до празднеств. Он все еще трясся от мысли, что какой-то подлец из кантона отобрал у него кучу денег, и произошло это не без участия старшего графа.
— Если изыщу возможность, то обязательно буду, — уклончиво ответил он.
— Нет-нет, так не пойдет, — сказал граф-отец. — Вы уж обещайте, вот и Элеонора Августа вас о том просит.
— Обещайте, кавалер, — повторила его дочь.
— Обещаю быть в Малене к празднику святых Петра и Павла, — согласился Волков. Ну а как он мог отказаться?
— Отлично, мы отведем вам хорошие покои, — обрадовался молодой граф.
На том они и распрощались.
Максимилиана и Сыча тоже отменно накормили и напоили. Они возвращались в Эшбахт немного навеселе, чем Волкова только раздражали.
⠀⠀
⠀⠀
⠀⠀
Глава 35
⠀⠀
Даже Брунхильда и та его успокоить не могла. Так Волков и просидел чуть не до ночи, пока голова не начала болеть. Раньше, до стычки в Хоккенхайме, почти никогда не болела. А тут уже не в первый раз. То ли старость так приходила, то ли от ран, то ли вино дурное виновато. В общем, встал он и пошел спать под теплый бок красавицы.
Утром встал. На дворе солнце, петухи орут, а Волков так же сумрачен, как и вчера. Брунхильда молчит, по дому суетится, к нему не лезет. Обняла один раз, и все. Поумнела, кажется.
А он все про деньги думает. Что тут думать, делать нечего, нужно графу деньги отдавать, семьдесят пять монет. Глянул в кошель, а серебра и полстолька нет у него. Полез в сундук, стал золото считать.
Посчитал и охнул. Из Хоккенхайма выезжал после инквизиции, так больше четырехсот золотых вез. То не деньги, то деньжищи были, а сейчас пересчитал — так едва триста шестьдесят осталось. Таяли деньги на глазах. Графу семьдесят пять талеров вернуть — вот и еще четыре золотых. А для расходов еще хоть немного серебра и себе нужно. Так что четырьмя не обойтись.
Позвал монаха к себе. Положил пред ним на стол пять золотых, три гульдена, два флорина и сказал:
— Езжай в Мален, найди менял или банкиров, поменяй золото на серебро. Оттуда отправишься в усадьбу графа, отдашь ему семьдесят пять талеров. То долг мой. Остальное мне привезешь, кстати, ты походи по менялам, сразу не меняй, поищи лучшую цену.
— Да, господин. А как мне найти имение графа?
— Максимилиана с собой возьми. Он там был вчера, — отвечал Волков. — Да, и скажи ему, чтобы при оружии ехал, деньги все-таки будете возить.
— Так он всегда при оружии, — отвечал монах.